– Не знаю, – выдохнул Эддут, – но то, что они взяли курс на север – ничем хорошим не обернётся. Нельзя допустить, чтобы они подошли к столице.

– Отправляемся.

***

Аэдан дышал на закоченевшие кисти рук, но те всё равно не согревались. Костры предпочитали не разводить: слишком много улик, которые не спрячешь. Светоносцы дышали в спину, и, хотя мужчина надеялся, что снег скрыл их присутствие, тревожное чувство не покидало. Всё это напоминало игру, хотя с тех пор, как Эддут Красный утратил Эсхаль, пыл святого воинства поумерился. Аэдан даже верил, что маги одержат победу при прямом столкновении, но пока было не время. Аэдан собирал армию: по крупицам, находил и вытаскивал магов из самых дальних земель, вызволял даже тех, кто уже был клеймён, и мстил. Собирался мстить до конца, ведь от рук этих несправедливо наделённых властью тварей погибли его мать и нерожденный брат. После этого ушёл и отец. Решил стать отшельником, найти лекарство от того, от чего нельзя вылечить. Сошёл с ума, раз уверовал в успех своих экспериментов. Аэдан смотрел на мир реалистичней. В последние десятилетия Светоносцы расслабились, решив, что практически искоренили магов, но за годы страданий те научились выживать, скрываться, и всё это время они копили свою злость. Аэдан был уверен, что никакое лекарство не понадобится, если уничтожить врага. Они сожгут деревню за деревней, лишат Ревердас возможности собрать силы, отрежут пути отступления, а потом ударят в глаз. Сидящим в Архорде будет некуда податься. Светоносцев они измотают, проведут по таким землям, где половина из них умрёт от голода, ядовитых испарений и погодных условий. Плевать, что на них не действует магия. Там, где благодаря дару выживет маг, далеко не всегда выживет человек, а природа умеет быть жестокой. Аэдану нравилось быть источником страха, нравилось видеть испуганные лица, на которых застывало осознание приближающегося конца. Запах горелой плоти врага напоминал благоухание цветка победы. Светоносцы не могут поспеть везде, они заподозрили, что маги объединились и решили собраться тоже, но Аэдан это предвидел и внутренне посмеивался. Он их не боялся.

Мужчина поёжился и попытался разогнать энергию по телу, чтобы согреться. Его тревожило только одно: слухи о поднявшихся мертвецах. Возможно, люди напридумывали чуши, опасаясь за свои шкуры. Они вообще склонны гиперболизировать проблемы, наверное, хотят чувствовать себя героями при их решении. Аэдан не верил всему, что слышит, но далёкий голос в глубине сознания всё же спрашивал: «Вдруг правда?»

Аэдан пытался прикинуть, способен ли кто-то из магов на такое. Даже если ликиец заставит труп встать, то быстро устанет, пытаясь управлять им. Затрата сил, которая не приносит пользы. Это по меньшей мере бессмысленно. Хотя… было бы неплохо обладать армией, которая никогда не устаёт, не спит и не ест, не чувствует страха и боли. С такой армией не пришлось бы тянуть время, Ревердас бы упал к его ногам, а затем и весь мир. Красивая мечта, пусть и отдающая гнилью. Но она неисполнима. Потому что мёртвое всегда остаётся мёртвым. А слухи – глупость и выдумки сумасшедших. Зачем-то люди шептали, будто трупы не просто вставали, но бегали, нападали и жрали живых. Их усмирял только огонь. Может, в этом и есть доля правды? Что, если это эксперименты Этцеля? Мог ли отец зайти так далеко в своём безумии? Хотелось верить, что всему есть объяснение. Одно дело – противостоять людям, и другое – невесть чему. «Бредни», – успокаивал себя маг. Нужно сосредоточиться на реальном враге, на том, что всё время был поблизости.