Он беспокоился, нет ли у него солнечного укуса. Семья знала, что эта болезнь начинается с дурного запаха изо рта. Вскоре после этого наступала слабость, боли в суставах и спине, рвота. Следующими, часто смертельными, симптомами были красные пятна, которые появлялись на лице, руках и предплечьях, гноились, а затем превращались в волдыри. Солнечный укус обжигал тело и пожирал его, если оно слишком приближалось к солнцу.

Но Большая Мать не нашла у Струка никаких признаков болезни. С виду он был здоров. Тем не менее Сын беспокоился. Даже к этой весне мальчишка не нарастил мышц. Колени и локти буграми торчали из тонких конечностей, глаза навыкате, кожа темнее, чем должна быть. Сын не знал, почему Струк так мал и станет ли расти, если будет есть больше мяса. Но он знал, что кормить мальчишку рискованно. Каждый брошенный ему кусок мог только усугубить потерю веса. Жизнь только и делала, что заставляла принимать решения. Даже прежде чем поймать блоху, нужно было подумать, стоит ли сохраненная кровь этого усилия.

Сын чувствовал, что равновесие в семье нарушено. Возможно, именно его стремление спариться заставило его чувствовать это острее, чем другие. Сын ощущал это давление каждый день.

Закончив приготовления, Дочь пошла по узкой тропинке к очагу. Она подошла как раз тогда, когда Сын с восхищением разглядывал их новое копье. В изготовлении новых вещей принимали участие все, и копье не было исключением. Крюк нашел стержень и придал ему форму, Струк приготовил сухожилие, которым обматывался конец копья, прежде чем к нему приклеивался наконечник. Дочь обточила плоский камень, а Сын собрал из всех этих деталей орудие. Никто из них не мог вообразить себя отдельно от других.

Дочь протянула руку и коснулась плеча Сына. Он не оглянулся: зачем, ведь запах Дочери был таким знакомым. Она почувствовала, как бьется его сердце. Все они чувствовали физическую реакцию другого тела на прикосновение мягких участков их кожи – внутренней части запястья, щеки, горла. Дочь заметила, что у Сына снова эрекция. Для этого ему хватило только раз вдохнуть ее запах. Она знала, как выглядит, одетая для охоты, в твердых шкурах, плотно прилегающих к ее голеням и предплечьям. На каждой щеке черной охрой были нарисованы две полоски – знак семьи. На голове копна рыжих волос. На шее она носила ракушку, нанизанную на тонкий шнурок. Гладкая кожа обтягивала мышцы и блестела от орехового масла. Она чувствовала, что имеет над ним власть. При этом он будил в ней что-то хищное. Но она старалась опускать глаза и смотреть в сторону. Если Большая Мать увидит, куда она смотрит, не миновать неприятностей.

В прежние годы после охоты они проводили время за едой и перевариванием пищи под сводами пещеры, скрытой в скале возле их весенней хижины. Огонь они разводили так, чтобы языки пламени разгоняли тьму. Большая Мать вставала перед очагом, так что тень падала на каменную стену, и, пользуясь игрой теней и припевая, рассказывала им истории. Она понимала, что ради этого стоит напрячь голосовые связки.

Чаще всего она разыгрывала историю, которую они особенно любили смотреть и которую Мать считала предостережением. Речь шла о брате и сестре, которых слишком тянуло друг к другу. В то время на месте встречи собиралось много семей. Заметив, что брат и сестра не расстаются, семья выбрала одного из мужчин, чтобы убить их. Им удалось убежать, но спастись бегством можно было, только следуя путем рыбы.

Брат и сестра отправились к морю, в ту часть земли, куда семьи никогда не ходили. Зубров там не было, не было и пресной воды. Они пили только соленую воду и ели только существ с клешнями. Соль отравила их сознание, и они сошли с ума. У них были дети, которые пожали плоды их поведения. Глаза у детей не закрывались, как у морских рыб. Их губы покрылись соленой коркой от воды, которую они пили. На руках выросли клешни, как у созданий, которых они ели. Большая Мать приседала и сжимала пальцы, чтобы с помощью теней показать, как ужасны были эти существа. Они все обожали эту историю и слушали ее со смесью восторга и ужаса.