Марго сидела прямо на перекошенном бордюре дороги, обняв колени и уронив голову на руки. Рядом примостился Мигель. Икая сквозь слезы, она жадно хватала ртом воздух.

Может, следовало проверить пульс? Может, не надо было звонить в полицию? А вдруг мама просто сильно ушиблась или пьяна? Нет, она никогда не пила, и люди без сознания не лежат на полу вот так, лицом вниз. К тому же Марго была невыносима мысль вернуться в ту комнату – к мертвому телу, к тошнотворному запаху. Вот и повидалась с мамой после почти года разлуки.

Там, на полу гостиной, лежала омма́[3]. Ее голова. Ее ноги.

Вдалеке завыли сирены, становясь все громче по мере приближения. Марго направила врача «Скорой помощи» и двух полицейских в квартиру, оставшиеся двое начали ее расспрашивать. Она ужаснулась от того, как мало могла рассказать, но сообщила общие сведения о жизни матери – что та целыми днями работала на рынке и ходила в церковь.

Некий коренастый кореец лет шестидесяти – возможно, хозяин дома или уборщик – довольно долго разговаривал с полицейскими, затем закурил на тротуаре рядом с несколькими любопытными, привлеченными мигалками.

Ее тело в черном мешке увезли на носилках. Ее звали Мина. Мина Ли.

Она была матерью Марго.

Мина вышла из самолета прямо в пекло с твердой уверенностью, что совершила роковую ошибку. Однако пути назад нет. Вселенная раскрыла свою пасть и поглотила ее. Но разве с ней такое впервой?

Она напомнила себе, что международный аэропорт Лос-Анджелеса гораздо организованнее и безопаснее, чем в Сеуле или любом другом большом городе, и постаралась отогнать воспоминание о кричащей, плотной толпе, в которой потеряла родителей, когда они бежали на юг во время войны. В голове пронеслось, как ее маленькие ручки пытаются ухватить руку матери, как ее сносит потоком тел и в какой-то момент она теряет родителей из виду. Кругом чужие лица, искривленные страданием и болью, повсюду лежат мертвые, упавшие старики и обессиленные голодом люди, которым больше не за что бороться.

В груди отчаянно колотилось сердце, Мина пробиралась к выходу из аэропорта сквозь шумную толпу, как тогда, в далеком детстве. И как тогда – в одиночестве.

Поток людей двигался в одном с ней направлении; друзья и родственники с улыбками обнимались, целовались, мимо чинно проплывали бизнесмены в серых и темно-синих костюмах. Мина теперь была в другой стране – чужая, одинокая. Сердце колотилось, дыхание сдавило, прошиб холодный пот. Что, если она упадет в обморок, не успев выйти?

По документам Мина Ли приехала на месяц в отпуск, в гости к подруге с работы. Она всегда мечтала побывать в Америке, посмотреть достопримечательности: Диснейленд, пляжи, Йосемитский парк. По документам она приехала отдохнуть и повеселиться, после чего вернется к своей жизни в Сеуле, к работе дизайнера женской повседневной одежды.

Документы не сообщали, что Мина собирается найти здесь работу и начать новую жизнь, что надеется отыскать работодателя, который поручится за нее, а если не выйдет, она все равно останется здесь – невидимая, нелегальная. Документы не сообщали, что ей незачем возвращаться, что она больше ничем не дорожит, ни к чему не стремится. Документы не сообщали, что она больше не может сидеть на месте, жить в пустой квартире, больше не способна выносить родного города, населенного призраками прошлого, этих искалеченных улиц, этого искалеченного дома. Документы не сообщали, что багаж при ней – все, что у нее осталось. Все ее имущество компактно разложено по двум чемоданам. Продавая и раздавая почти все свои вещи, Мина совершала своеобразный акт самосожжения. Она оставила лишь самое необходимое для того, чтобы продержаться до тех пор, пока бог не решит забрать ее домой, что бы это ни значило.