Кабина родила перед нами двух мужчин славянской внешности, визуально – братья-близнецы, которых взрастили в едином инкубаторе, через пуповину насыщая их с младенческих лет дешевым пойлом, параллельно с этим транслируя в головы телевизионные шоу, выходящие в прайм-тайм на федеральных каналах. В одинаковых спортивных костюмах, бритоголовые, словно выходцы из классических дресяров, – они привлекли мое внимание. Подобных людей было все сложнее встретить на улицах города и такой обширный культурно-социальный пласт уходил в анналы истории, изредка давая о себе знать лишь в тех районах, на которые правительство уже поставило крест, от чего они медленно умирали без молодой крови, консервируясь в собственном соку.

Лет этак пять назад одним из моих любимейших хобби было провоцирование подобных особей на конфликт. В этом не было никакой сложности – один мой внешний вид, мое телосложение было для них красной тряпкой, но, чтобы не оставлять шансов на упущение меня из виду, как не особо лакомой добычи, я намеренно составлял свой гардероб из вещей, которые вызывали в них внутренний эмоциональный взрыв, сопоставимый по силе со взрывом Fat Man в Нагасаки. Скинни-брюки, приталенные пиджаки и шляпы – в мое вооружение шло все, что могло возыметь эффект и дать начало полноценной дуэли. Думая, что жертва уже попала в капкан, звери обступали со всех сторон, а вперед выходил вожак стаи. Его первое слово – снятие скальпа с уже побежденного противника в их глазах, стая из гиен по обе стороны от дичи уже начала облизываться, представляя потроха, которыми они отобедают через пару минут. Но первый звонок, вынуждающий их оторопеть – отсутствие страха у загнанного в угол. Вот он все также стоит в своей шляпе, не снимая ее и даже не отводит своего взгляда прочь с вожака. Второй звонок – он подает голос, в котором не чувствуется привычного вибрато, который выдает всепоглощающий ужас в намеченной поживе. Третье – голос его становится все увереннее, заглушая главаря, и вот ночной переулок сменяется кабинетом психолога, в котором я сижу в кресле с кожаной спинкой, описывая больному (в чьей роли, лежа на кушетке, выступает мой былой каратель), а за ним стоит очередь из его сподвижников, держащих пальцы крестом, надеясь, что они смогут избежать его участи.

– Что из моего гардероба вас привлекло сильнее всего? – спрашиваю я холодным судебным тоном, попутно рисуя в своем блокноте на полях.

– Не знаю, доктор… узкие джинсы, я думаю… да, узкие джинсы и шляпа. Шляпа тоже, так и запишите.

– Это вызвало в вас бурю эмоций, не так ли? Как думаете, почему? – я отрываюсь от рисования одуванчиков, поднимаю свои глаза и смотрю на его лицо. Оно начинает краснеть, глазные яблоки бегают из стороны в сторону, его пальцы теряют контроль и начинают отбивать моторик на носу. Значит, на этом стоит остановиться поподробнее и раскрутить. – Ответа я не услышал, поэтому попробую докопаться до истины сам, ведь именно для этого мы здесь. Я уверен, что в детстве вы часто посещали баню со своим отцом. Человек вы не городской, это я увидел по вашей комплекции, а в деревнях и поселках подобные процедуры все еще популярны. Около двенадцати-тринадцати лет вы, по обычаю, пошли париться со своим главой семейства. И тут он решил наклониться за веником, а полотенце крайне удачно слетело с его могучей талии…

В этот момент его лицо уже приобрело цвет помидора, но пальцы резко остановились, и он уставился на меня взглядом провинившегося щенка.

– Но… как вы узнали, доктор?

Я встал с кресла, подошел к нему и по-отечески похлопал по плечу