Последняя неделя пролетела как один миг, и вскоре семья Иосифа уехала.

А потом были Вена, Рим и Нью-Йорк. Они попали в другую реальность. С тех самых пор Иосиф никогда не слышал о своих друзьях.

Как и все советские евреи, эмигрировавшие в Израиль в те времена, Иосиф и его родители первым делом прибыли в столицу Австрии. В аэропорту их встретил представитель Израиля, объяснивший, что они смогут вылететь в их страну хоть на следующий день. Тогда Марик открыл посланнику подлинный замысел своей семьи: они будут ждать разрешения на въезд от родственников из Соединённых Штатов.

Прибывших посадили в микроавтобус, который, миновав территорию аэропорта, въехал в большой парк. По аллеям с двух сторон проезжей части трусцой бежали люди, кто-то ехал на велосипеде, некоторые катались верхом на лошадях в костюмах старинного покроя. Рядом с машиной процокала копытами кобыла, запряжённая в коляску, где, обнявшись, сидела влюблённая парочка. По полянам и газонам бегали дети, на вычурных скамейках сидели их мамы или няни с гувернантками.

Вена, парк дворца Бельведер

Парк закончился, и микроавтобус продолжил путь по красивым и чистым улицам, где неспешно, без суеты шла нарядно одетая и оживлённая публика. Мила и Марик, никогда не бывавшие за границей, сидели как зачарованные и не отрываясь смотрели в окно.

Ехали довольно долго. Наконец прибыли в пансионат «Коркиус» на улице Хаакен-гассе.

Комната располагалась на втором этаже. Она была большая, с тремя кроватями, ванной, холодильником, газовой плитой, кастрюлями, сковородками, скатертями, посудой и столовыми приборами. Оглядевшись, Мила невольно воскликнула:

– Спасибо Господу Богу, что он разрешил нам уехать! Спасибо Леониду Ильичу, что он не воспротивился отпустить советских евреев!

Здесь им предстояло пробыть несколько дней.

Следующим вечером семья Иосифа решила прогуляться по городу. Многие магазины были уже закрыты, но даже созерцание витрин вогнало Марика и Милу в полушоковое состояние.

Возвратились они в пансионат за полночь. Наутро встали рано, оделись легко – по погоде, и поехали на рынок.

Площадь перед входом была сплошь заставлена цветами. Войдя в крытое сооружение, Марик и Мила застыли в изумлении. Казалось бы, их, привыкших к щедрой роскоши азербайджанских базаров, трудно было чем-то удивить. Однако того, что открылось их взору, они прежде никогда не видели. Пренебрегая временем года, на прилавках алели корзины с клубникой, малиной и вишней. Рядом свисали гроздья с затуманенными виноградинами, высились горы бананов, апельсинов, грейпфрутов. Горделиво выпустив кверху свои собранные в пучок твёрдые зелёные листья, как напоказ стояли оранжево-жёлтые спелые ананасы. Овощные ряды ломились под грудой зелени. Создавая причудливые композиции, на прилавках соседствовали помидоры, огурцы, баклажаны, листья салатов и свежие грибы.

Некоторое время семейная пара не могла прийти в себя, наблюдая это круглогодичное изобилие. Однако самое большое потрясение ждало их в мясном ряду. Марик увидел лежащее и висящее всех сортов мясо, с костями и без, вычищенное и выскобленное, ощипанных и выпотрошенных кур, уток, гусей. Мужчина несколько минут не мог произнести ни звука и всё смотрел на этот красно-розовый натюрморт, казавшийся нереальным, словно перекочевавшим с полотен фламандских живописцев.

Покинув рынок, они поспешили обратно, так как приближалось их время посетить ХИАС – благотворительную еврейскую организацию, помогающую эмигрировать советским евреям. Их встретили приветливо, будто давно ждали. После беседы помогли заполнить документы и сказали, что через день они должны выехать в Рим. Получив конверты с деньгами, семья отправилась в пансионат.