Если Олли спросит об этом, глядя мне в глаза, то не уверена, что смогу соврать, точно так же как и не уверена в том, что осмелюсь сказать правду. После того как он сошелся с Констанс даже после измены и написал ей чертову дюжину песен, я понятия не имею, что мне делать. Только знаю, что не могу потерять Олли, а именно это и произойдет, если все вскроется.

Мне тяжело дышать от одной лишь мысли об этом.

Олли не умеет врать, он честен с близкими, поэтому если правда выйдет наружу, он не сможет скрыть мои чувства от Констанс, а это значит, что выпускной класс превратится для меня в настоящий ад.

Недолго думая, я несусь вперед и догоняю Элфорда. У него длинные ноги и один его шаг – два моих. Поэтому я семеню рядом со вскинутой головой, чтобы заглянуть ему в глаза.

– Не знаю, что ты там себе придумал…

Джейк резко останавливается. Повернувшись, он заглядывает в мои глаза, и все аргументы, которые я собиралась выдать, застревают во внезапно одеревеневшем горле.

– Я уверен, у тебя уйма интересных вещей, которые ты хочешь сказать, но я опаздываю на урок. – Протянув руку, Элфорд похлопывает меня по плечу. – Просто смирись, малыш. Разбитые сердца в моде.

Подмигнув, он сворачивает и заходит в кабинет.

В животе разливается холод. Оглянув опустевший коридор, я судорожно пытаюсь понять, что делать дальше.

Мама забирает меня после уроков на машине, и мы едем в восточный район Уэст-Мемфиса, чтобы убраться в доме после студенческой вечеринки. Или после корпоратива в аду, потому что по-другому это сложно назвать. На полу повсюду липкие пятна, окурки валяются везде, даже в недоеденной пицце. Бутылок и стаканов так много, что мне страшно представить, сколько же человек вчера было в этом доме.

Мы быстро переносим из машины в дом водопылесос, моющие средства и тряпки. Пока я шустро бросаю стаканы в пакет, мама идет в туалет и, громко ахнув, захлопывает дверь.

– Туда не заходи, – просит она, прикрыв веки. – Я сама уберу. Там все двенадцать баллов.

Мы всегда ставим грязи в доме оценки по десятибалльной системе, и если мама говорит, что там все двенадцать, то проще опечатать эту комнату и ни за что не заходить.

Подтянув перчатки, я наклоняюсь, чтобы подхватить закатившийся под журнальный столик стакан, а под ним нахожу использованный презерватив и, поморщив нос, быстро бросаю его в пакет.

– Когда я стану студенткой, – говорю я, – то буду отрываться так же.

– Тогда ты не доживешь и до выпуска. Кстати, о том, что будет до него, как дела с Оливером?

– Мы в небольшой ссоре.

– Знаешь, что я делала в твоем возрасте, когда парни в очередной раз расстраивали меня? Устраивала девичник. Может, пригласишь пару подруг к нам в гости? Для ночевки тесновато, но я могу оставить трейлер в вашем распоряжении до позднего вечера.

Замерев на мгновение, я отмахиваюсь.

– Это выпускной класс, все с первого дня завалены дополнительными занятиями перед поступлением, так что как-нибудь в другой раз.

К моему удивлению, мама с легкостью отступает от этой темы. А может бардак в доме не позволяет ей сосредоточиться, не знаю. Из года в год я вру ей о своей жизни в школе, рассказываю о том, что у меня есть несколько подруг. Не хочу, чтобы мама расстраивалась и думала, что я чувствую себя одинокой. Это не так.

Самое легкое в уборке – собрать крупный мусор, тяжелее всего бороться с засохшей липкой газировкой и пятнами от жирной еды. Пока мама моет окна и протирает пыль, я тщательно пылесошу каждый угол дома, а заодно пытаюсь придумать, что делать с Джейком.

Собирается ли он рассказать все Олли? А если нет, то зачем вообще говорить мне то, что сказал сегодня в коридоре? И почему сейчас? Легче нанять киллера и убить этого парня, чем искать логику в его поступках.