– Есть такое, – признался я, сжимая занемевшие руки в кулак. – Наверно, рекорд по минусу.

– Ты забегай в дом. Одежду только скидывай. В душ иди, а потом почаёвничаем. А рекорда нет. В сороковом-то году, помнится, и минус сорок было, а сейчас минус тридцать семь. Хотя к вечеру-то ещё холоднее будет. Давай, заходи. Нечего тепло выпускать.

Тридцать семь… Интересно, это аномалия из-за прихода системы или простое совпадение? Спросил об этом.

– Так пока телевизор работал, смотрели мы прогнозы. Это сейчас в Европах, Штатах да у нас такое. В остальных местах без изменений. Но у нас да, знатная холодрыга. Буханку так и не смогли завести, – караульный взял пару рюмок и наполнил их содержимым из стеклянной банки. – Выпей. Теплее станет. А баул ты в гараже можешь оставить. Там слева свободное место. Никто без тебя ничего не тронет. Это, значится, у нас теперь порядки такие. Но и ты ничегой не трогай.

Мы чокнулись. Я опрокинул в себя самогон. Тут же ощутил, как по телу разливается благодатное тепло. Надо бы, наверное, и себе выторговать пару литров. Полезная штука.

– Давай ещё по одной? – предложил дядька Ермолай.

– Разве что по одной, – я улыбнулся. Даже ощутил, как нагрелись щёки.

– Ну вот, хоть на человека стал похож. А то бледным был, что твоя Кейра… А ты, Андрюшка, дурак. Чегой с ней-то не поехал?

– Позже с ней встречусь. Дела у меня тут остались незавершенные, – не стал я вдаваться в подробности.

– Не боишься, что кто-то другой её умыкнёт? Девка-то она знатная, хоть и мальца чудаковатая.

– А это уже наше дело, – сказал я чуть более грубо, чем хотел.

– Да ты не обращай внимание на стариковские бредни. Дело-то оно молодое, – дядька Ермолай. – Сами взрослые. И без меня разберетесь, – его глаза хитро блеснули. – И правильно ты сказал, что это ваше дело, а не только твоё. То есть не отделяешь ты себя от неё. Ну всё-всё, не смотри так на меня…

– Сговорились что ли? – я ухмыльнулся.

– Так о чем нам тут ещё судачить? Людей-то других в деревне, посчитай, не осталось. Событий почти никаких. О системе, сам понимаешь, говорить не можем. С городом связи нет. Только муж Елены Викторовны смог рассказать что-то. А Кейру мы все любим. Помогла она нам. Всем и каждому записку передала, когда уезжала. Даже про полковника не забыла, хотя виделись они совсем немного. Да и для тебя есть. Сейчас принесу, – он отправился на кухню. До меня донеслось: – А вот и моя кружка. И как это я её не замечал? Ведь всё перерыл, а она тут…

Наступила тишина. Я ждал, но ничего не происходило. Через пару минут прошел на кухню. Бывший старик, замерев с вытянутой рукой, стоял напротив холодильника. От застывшего человека повеяло странной жутью. Я материализовал кольцо и отступил на пару шагов. Активировал скрытность и проявил доспех.

– Дядь Ермолай, ты в порядке?

Мой собеседник обернулся. Его взгляд расфокусировался. На лице – полная отрешенность. При этом тело конвульсивно дергалось.

– Ты продвинулся дальше первого этажа данжа? – спросил меня чужой скрипучий голос.

– Нет, – я выдвинул лезвие.

– Тогда возьми, – караульный протянул мне сложенный вдвое листок. Затем отвернулся и сказал, – …стоит, – теперь послышались знакомые интонации. Дядя Ермолай схватил кружку, покрутил её и как ни в чем не бывало поставил её на стол.

– Всё в порядке? – спросил я.

– Ты чего, ирод, в обуви по дому ходишь? Следы же останутся. Не мог подождать десять секунд? Давай-давай, шуруй в коридор. Разувайся и в душ! – он поставил чайник на электрическую плиту. – И чтоб сам потом грязь протер! Я за тебя этого делать не буду!

– Понял. Извини. Сейчас только вещи отнесу, – я потрогал баул.