«Король Харальд был красив и благороден, – пишет Снорри. – Волосы и борода его были золотистого цвета. Борода была короткой, а усы длинными. Одна бровь была слегка выше другой. Крупные кисти рук и ступни были правильной формы». На поле боя Харальда нельзя было спутать ни с кем. Его шелковое знамя, Ландейдан, или Опустошитель Страны, с черным вороном на белом фоне, веками служило штандартом правителей у викингов, символизируя бога праотцов – Одина; оно сразу позволяло выделить Харальда из толпы. Харальд, которому в 1066-м был 51 год, выглядел истинным гигантом. Хауберк доходил ему до середины икры, в то время как на любом другом, менее крупном человеке заканчивался бы у щиколотки.

«Ростом он был в пять локтей», – утверждает Снорри. Локоть, которым пользовались в Исландии вплоть до XIII века, у викингов был длиной восемнадцать дюймов – таким образом, рост Харальда достигал семи с половиной футов (около двух метров двадцати сантиметров. – Прим. ред.). Редкий викинг носил с собой измерительный стержень, поэтому локоть был очень практичной мерой, основанной на средней длине предплечья от локтя до конца среднего пальца, и поскольку в те времена скандинавы (как и все европейцы) были ниже, чем сейчас, в среднем чуть выше пяти с половиной футов ростом (около метра шестидесяти восьми сантиметров. – Прим. ред.), локоть также был сравнительно короче, из-за чего рост норвежского короля был не такой грандиозный, но всё же внушительный.

Двадцатью годами раньше Харальд занял норвежский престол по праву крови, которое исходило от легендарного прапрадеда, короля Харальда Прекрасноволосого. Это имя было типичным и, наиболее вероятно, происходило от старогерманских слов «армия» и «лидер» (here, weald). Еще несколько веков Харальда III не назовут Хардероде — Жестоким, Тираном, Суровым Правителем, и совершенно точно никогда не говорили ему этого в лицо, несмотря на то что не так много норвежских королей соответствовали бы этому прозвищу.[4]

Его притязание на старую Империю Северного моря, принадлежащую верховному правителю Кнуду Великому, частью которой была Нортумбрия, не могло быть основано на праве крови, за исключением той, что была пролита на этом поле боя. Нортумбрийцы сражались по обе стороны – было много лордов, заявивших свои притязания на земли. Граф Йоркский Моркар своим титулом был обязан главным образом брату из соседней Мерсии, графу Эдвину. Оба они еще босоногими мальчишками носились по залам своего отца в то время, когда Харальд водружал корону Норвегии себе на голову. Их сводный брат Аки Высокий и граф Вальтеоф Нортгемптонширский и Хантингтонширский, сражавшиеся на их стороне, были немногим старше. Если Харальд и был удивлен такой яростной битвой за земли, которые так недолго были во владении молодых лордов, то лишь потому, что их предок дал повод так думать.

Годом раньше, в сентябре 1065-го, графом Нортумбрийским был Тостиг, сын Годвина, сейчас свергнутый, изгнанный, разбойник и мятежник. Тем не менее он приходился братом королю Англии Гарольду II. Именно Тостиг склонил Харальда Норвежского силой меча вернуть Нортумбрию, Мерсию и Англию, и именно никчемные войска Тостига, состоящие из бандитов и мародеров, струсили и вскоре проиграют битву.

Можно только гадать, о чем думал Харальд, когда видел, как хускарлы юных графов перебирались через подтопленную канаву и гнали перед собой Тостига и его шайку. Если нортумбрийцам удалось бы избавиться от мятежников, у них появилась бы возможность окружить норвежскую стену щитов с той стороны и разбить ее. Король, должно быть, отлично понимал, что подготовленные хускарлы без труда одержат победу над этим сбродом. Вероятно, он даже ожидал этого.