Амбал номер один облокотился на телефонную будку, амбал номер два навис над Владимиром горой мускулистой плоти, амбал номер три вытащил пистолет из подмышечной кобуры.

– Ваш телефонный звонок отменяется, мистер, – произнес по-английски амбал под условным вторым номером. – Предлагаю короткую прогулку за угол к нашему автомобилю. У нас хорошая машина, мистер, не чета вашей. Прокатимся с комфортом, о'кей?

– Не бывает хороших или плохих машин, бывают разные водители. – Владимир непроизвольно поморщился. Из ощерившейся пасти амбала отвратительно пахло чесноком.

Смешно – дородный детина, боясь простудиться, мок под снегом и жевал чеснок для профилактики, а Владимира, судя по поведению, он совершенно не опасается – уверен, что три к одному заведомо выигрышный расклад.

– Теряем время, мистер. Прошу вас, не испытывайте мое терпение. Я десять лет дрался на профессиональном ринге, нервишки, знаете ли, ни к черту…

– Что? Часто попадало по голове?

– У нас инструкция, мистер, брать вас целым и невредимым, но босс простит, если я позволю себе один хук с левой. Пойдемте, я устал вас уговаривать.

– Простите великодушно, однако я все же позвоню по телефону, ладно?

Боксер глянул с откровенным презрением сверху вниз на более чем скромного по габаритам в сравнении с ним Владимира, оскалил неправдоподобно ровные вставные зубы и собрался высказать нечто резкое, оскорбительное, но не успел. Отработанным до автоматизма, до изящной небрежности движением Владимир схватился за складки одежды на груди амбала, развернулся боком к противнику, припал на одно колено – и тяжеленная туша англоговорящего пожирателя чеснока полетела, как принято говорить, «вверх тормашками».

Едзаси – «летняя гроза», так поэтично называют японские дзюдоисты выполненную Владимиром атакующую комбинацию. Меж тем падение боксера на мостовую имело весьма прозаические последствия. Упав неуклюже и неумело, тяжеловес стукнулся головой о булыжник и лишился чувств.

Амбал еще пребывал в состоянии свободного полета, когда Владимир, отпустив захват, потянулся рукой к своей правой голени. Находясь в коленопреклоненной позе, при некоторой сноровке выхватить из спрятанных под брючиной, притороченных ремешками к щиколотке ножен миниатюрный обоюдоострый клинок – секундное дело. Лезвие сверкнуло в воздухе, и одновременно с приземлением жертвы «летней грозы» метательный нож глубоко вонзился в предплечье громилы с пистолетом, что стоял на углу, в пяти примерно метрах от Владимира.

Пистолет покатился по мостовой. Владимир прыгнул. Правая, толчковая нога описала широкую восходящую дугу, каблук полуботинка Владимира ударил в висок последнего невредимого амбала. Того, который подпирал могучим бицепсом телефонную будку.

Будка с телефоном покачнулась – сползая по стеклянной стенке, оглушенный враг чуть было ее не опрокинул. Но обошлось, слава богу. Будка устояла, выстояла…

– Руки вверх! – прозвучала короткая, отданная по-немецки команда за спиной у Владимира.

Он послушно остановился в шаге от телефонной будки, покорно поднял руки, расслабился.

Амбал со стальной занозой в предплечье побежал за угол и тихо вскрикнул. За углом его ждали. Незнакомые люди в черном, много людей, материализовавшись из серой пустоты, мгновенно заполнили пятачок освещенного фонарем пространства.

Тупое пистолетное рыло уперлось в спину Владимира. Чужая ловкая рука забралась под отворот пиджака, извлекла из внутреннего кармана прямоугольник удостоверения.

– Владимир Владимирович… – прочитал имя с отчеством, записанные в удостоверении, голос за спиной. Давление пистолетного ствола между лопаток ослабло. – Доброе утро, коллега, мы из штази.