–Ожидают, что ты выполнишь свой долг как член Народа Вуали. Тебя выбрали, потому что считают хорошим знатоком пустыни, а ещё ты неженат, что означает, что если ты погибнешь, то не оставишь вдов и сирот.

–Но он оставит свою мать без поддержки… – заметила Ассалама.

–Он оставит мать, которая будет гордиться жертвой своего сына, – последовал суровый ответ. – Учти, что те, кто могли быть его женами, нашли других мужей, с которыми, без сомнения, родят новых туарегов, а ты уже не в том возрасте, чтобы это делать.

–Решение окончательное? – спросила она с глубокой тревогой в голосе.

–И обжалованию не подлежит.

–Я так и думала, – отметил Гасель с тоном человека, принимающего неизбежное. – Я всегда знал, что у меня не дрогнет рука, когда дело дойдет до убийства врага, но я не уверен, смогу ли убить его хладнокровно.

–Ты узнаешь это, когда придёт время, а память о предках даст тебе силы.

–Дело не в силах, ведь их нужно немного, чтобы нажать на спусковой крючок; нужно решение.

–Его тебе даст осознание того, что джихадисты начали кампанию безразборных убийств по всему миру против всех, кто не является мусульманином-экстремистом. Они уничтожают созидающих и превозносят разрушающих, оставляя нам два выбора: либо превозносить их, либо уничтожить.

–Похоже на справедливость.

–И это справедливость. Наш народ никогда не стремился к прогрессу, так как всегда умел довольствоваться тем, что предоставляет природа, но и не желает возвращаться в те времена, когда вера навязывалась силой. Тот, кто поклоняется Господу, потому что Господь этого хочет, войдёт в рай, но тот, кто делает это под принуждением, никогда не переступит его порог.

–Переступит ли мой сын этот порог с грузом убийств на плечах?

Зебра долго не отвечал, нахмурил брови, что было заметно, так как вуаль закрывала только часть лица, и, после глухого рычания, выражавшего его недовольство вопросом, пробормотал:

–Я начинаю сожалеть, что позволил тебе участвовать в нашем разговоре, женщина, но, поскольку я человек последовательный, у меня нет выбора, кроме как смириться. Пойми, что я приказываю твоему сыну уничтожить наших врагов, или, если он не повинуется, приготовиться умереть. Какое бы решение он ни принял, ответственность лежит на мне.

Ассалама хотела добавить что-то, но Гасель её остановил.

–Это неизбежная война, которую мы никогда не желали, мать, и когда она начинается, приказы не обсуждаются. Ты хочешь видеть, как какая-нибудь старая фанатичка калечит гениталии твоих внучек, превращая их в куски мяса для удовольствия других фанатиков?

–Конечно, нет.

–Тогда позволь мне бороться за их право быть женщинами, как ты была, потому что я до сих пор помню, как ты любила моего отца… – Гасель сделал паузу, а затем завершил: – К сожалению, на кону не наши жизни, а наш образ жизни, и это касается не только нас с тобой, но и миллионов людей, будь то туареги или нет.

–В этом ты, возможно, права, – признала она. – Насколько я могу судить по тому малому, что слышу и знаю, мир захватывает чрезмерная жадность или безумный фанатизм, и я понимаю, что мы должны помочь этому противостоять. Если Аллах решил, что ты станешь Зеброй, мне остаётся только смириться.

–Такова всегда была роль матерей… – заметил ей Хассан.

–И я принимаю её, хотя есть кое-что, что мне хотелось бы узнать… – её вопрос был адресован не сыну, а их гостю: – Что именно значит быть Зеброй? И почему выбрано имя такого пугливого животного, которое совсем не отражает того, каким должен быть храбрый туарег?

Спрашиваемый обдумал ответ, перекусив фиником, и наконец заговорил с лёгкой иронией: