Тогда он ждал наступления полной темноты, прежде чем осмелиться высунуть голову. И хотя вокруг царили тишина и покой, он долго присматривался к окружению с помощью ночного прицела, вновь полагаясь на свою проверенную временем терпеливость охотника из степей.

Когда справа что-то зашевелилось, сердце у него заколотилось, но он успокоился, поняв, что это всего лишь змея, которая скользила в поисках мышей. Час спустя он заметил вдалеке фенека, но этот юркий лис с огромными ушами и вытянутой мордой, вероятно, почувствовал его запах или опасность, потому что спустя мгновение развернулся и исчез из виду.

Он потратил почти два часа, чтобы покинуть убежище, облегчиться, тщательно закопать следы своего пребывания и вернуться туда, где была зарыта его осёдланная лошадь.

Только тогда он ел и пил до сыта, спал, пока холод не дал понять, что пора снова отправляться в путь, нашёл Полярную звезду, Козу, которая всегда указывала ему путь, и направился на северо-восток.

Днём он скрывался, а ночью шёл, и так продолжал, пока не добрался до места, где ему обещали встречу с проводником, отправленным неким Разманом Юхой, который, по словам Хассана, был членом имаджеганов и одним из немногих, кто имел право бить в барабан, вынудивший его убивать.

«Когда удача отворачивается от тебя, единственное, что ты можешь сделать, – это попытаться её отыметь».

Эта фраза была одной из любимых у Омара эль-Хебира, когда дела шли плохо. И в тот момент, когда Юсуф сообщил ему, что Мубаррак продолжал скакать, но теперь, вероятно, с самим Сатаной, сидящим на горбу его верблюда, он повторял её снова и снова, прежде чем приказать похоронить тело, засыпав могилу камнями, чтобы гиены не устроили пир из его останков.

Он сделал это не из сострадания или религиозных соображений, а потому, что понимал: за ним остается постыдный след из трупов, что могло заставить его людей чувствовать себя некомфортно, предполагая, что они будут следующими, кого бросят на съедение зверям.

Они неоднократно доказывали свою храбрость и, без сомнения, были готовы умереть в бою, но им не нравилась мысль о том, чтобы войти в вечность в виде окровавленных останков.

Омар эль-Хебир считал, что нет разницы, сожрут тебя черви или гиены, хотя признавал, что первые более сдержанные, ведь они не смеются во время трапезы.

Завершив «неприятную задачу прощания с другом», он взобрался на дюну и оглядел горизонт позади, задаваясь вопросом, как они могли пройти через этот безлюдный каменистый пустырь, не заметив врага. Кто бы это ни был, он использовал глушитель, так что даже шумное дыхание верблюдов заглушало звук выстрела. Однако он держался вдали от скал, и единственный выстрел должен был быть произведён с огромного расстояния.

Из этого можно было сделать два вывода: либо стрелок был исключительно искусен, либо ему невероятно везло. И, учитывая, что скоро стемнеет, а выяснять это было бы неразумно, Омар принял мудрое решение уйти оттуда как можно скорее.

Юсуф отказывался бежать, словно испуганная старуха, от человека, убившего четверых их товарищей, но его начальник был непреклонен.

– Когда мы вышли из Триполи, нас было сорок, а сейчас осталось только одиннадцать, – сказал он. – Нас приговорили к смерти, и это уже не изменить, но мы должны попытаться быть похороненными как можно дальше отсюда… – Он сделал жест, чтобы остальные изрядно потрёпанные члены отряда подошли ближе, и добавил: – Теперь наша «обязанность» – обратиться в радикальный ислам и найти группу джихадистов, которые нас примут.

– Думаешь, они согласятся? – заметил Юсуф. – Они обычно очень строгие.