* * *

…Только от этого меня увольте, милейший! – устало махнул чекисту собеседник. – Я не из тех господ или по-нынешнему товарищей, что бросаются словами на ветер. Туда-сюда… У меня несколько иные взгляды. В том числе, на сотрудничество с вами. Власть есть власть. Аппарат насилия, то бишь правоохранительные органы, ей, как говорят хохлы, треба позарез. Без них любое государство сгинет на корню. Это будет почище, чем глад или мор! Семь чаш с язвами, что в Апокалипсисе, покажутся детским развлечением! Поэтому, когда вы, милейщий товарищ… – собеседник нахмурил тронутые сединой, русые брови, затопорщил ладонью такой же, стриженный по-аглицки ус, – …уполномоченный ВЧК по Замоскворецкому району, согласно вашему мандату, берётесь распропагандировать меня на сей счёт… Будто наступит время, когда все будут равны, в том смысле, что не будет ни бедных, ни богатых, а карательные органы будут отсутствовать за ненадобностью… Мягко говоря, это наводит на размышления не в пользу вашей конторы да и вас лично.

– Бросьте! – юный чекист в синей кожанке и таком же примятом картузе, перепоясанный туго офицерскими ремнями, с маузером в громоздкой деревянной кобуре был неумолим. – Паче чаяний, наши лозунги верны и понятны! Это мысли древних схоластов и агностиков. Таких как Платон, Сократ… Ну, и христианских философов, включая Нагорную проповедь и Новый завет Иисуса из Назарета! Там что-то говорится про богатого и про угольное ушко, через которое этому богатому трудно будет попасть в рай. Если правильно вчитаться в десять заповедей Сына Человеческого, вот он – коммунизм! Вот оно – совершенное общество! А вы, милейший, говорите – утопия-с…

– Я так не говорил! – усмехнулся «милейший». – Тем более так – утопия-с… Терпеть не могу это лакейское «с». А что до совершенного общества, то помните: в откровениях Иоанна Богослова говорится о внутреннем дворе храма, что на небесах, и что будет спущен на землю. В канун Страшного суда. Толпы людей заполонят его внешний двор, но лишь единицы обретут двор внутренний. И Новый Завет, где говорится: «Много званных да мало избранных». Это как у Бердяева, что взялся проповедовать, будто искусство – удел избранной расы. Словечко-то какое, избранной! Псевдопророк…

– Бердяев?.. Это тот, кого в поэтических и философских салонах называли чёртоискателем? – нахмурил свои карие, круглые глаза юноша из ЧК. – Ну, да ни в нём дело. Дело по-прежнему в вас, дорогой Валериан Арнольдович. И в нас, новой власти. Что представляет интересы трудового народа. Той самой сермяжной, серой массы, что взялась за винтовки в августе 14-го. А сейчас требует мира без аннексий и контрибуции. А вместе с ним – насущного: фабрик, заводов и земли. Надеюсь, он заслужил всего этого, Валериан Арнольдович? Или снова введём подушные платежи! А рабочих заставим гнуть спину на военные заказы. Чтобы шрапнели и гранаты с Сормовского и Путиловского калечили на фронтах германского пролетария и германского хлебопашца? А владельцы этих заводов бесились с жиру…

– Мне ваша мысль понятна, молодой человек, – Валериан Арнольдович перестал крутить ус. – Я вот что подумал: а не пора ли нам присесть? В ногах, как говорится, правды нет.

Он прошёлся по круглой гостиной. Стены были оббиты зелёными шёлковыми обоями стиля «модерн» с портретами в золотом багете. С холста, исписанного маслом, смотрели привычные для старого времени и дикие для нового пейзажи. Парад на Марсовом поле, государь Павел Петрович в облачении мальтийского рыцаря, боярыня Морозова с рукой, вытянутой в двуперстии… В то же время – «Девушка с персиками», «Таинственная незнакомка», «Штурм снежного города»… Вот такие вот вкусы! Изящная мебель с выгнутыми спинками орехового дерева была покрыта замшевыми чехлами от пыли. В правом, то бишь красном углу теплился огонёк над лампадкой, светились золотом золотые оклады икон, с коих сурово взирал лик Спасителя, Богоматери и Архистратига Михаила. Сам хозяин, бывший полковник охранного отделения, что разгуливал в плисовом халате с серебренными кистями, с украинской фамилией Тищенко, симпатизировал большевикам и левым эсерам. Среди последних у него был сильный покровитель. Поговаривали, будто сам товарищ помпред ВЧК. Поговаривали…