– Проклятый лекаришка! – зарычал граф, увидев меня. – Где тебя черти носят?! Я с ума схожу от боли, а он где-то шляется! Повешу!!!

– Я поспешил к вам, господин, как только за мной пришёл слуга, – ответил я ему спокойным и тихим голосом, как и подобает общаться целителю со страждущим. Обижаться на больного – последнее дело, ибо его языком сейчас говорит не он, а его боль.

– Ты обещал исцелить меня! Чего стоишь, как пень? Ну? Ну же!!! А-а-а! Дьявол, опять! Как будто черти раскалёнными гвоздями в палец тычут!

– Извольте снять носок.

Граф слабо махнул рукой, слуга бросился к постели и, дрожа от страха, взялся за носок.

– Стой! – приказал я ему, – не так. Возьми за ногу вот здесь. Теперь поднимай. Осторожно! Достаточно.

Я быстро снял носок, старясь не касаться больного места. Граф зарычал, но ругаться не стал.

– Клади ногу. Та-ак.

Одного взгляда на волосатую и давно не мытую ногу графа де Фуа было достаточно, чтобы мои подозрения подтвердились. Косточка у большого пальца распухла, а кожа побагровела и блестела. Я взглянул на графа.

– Мой господин, характер вашего недуга мне в общих чертах ясен.

– Что, уже? Вот прямо так? Замковый лекарь мял ногу полколокола, да так, что я сначала чуть не подох от боли, а потом рука у меня сорвалась, ну и… В общем, он теперь от меня прячется.

– Мне нет нужды пальпировать больное место, тем более что это причинит вам ненужные страдания. Всё видно и так. Единственно, я попрошу вас, мой господин, помочиться в какой-нибудь сосуд.

– Это ещё зачем? – граф так удивился, что забыл о боли.

– При различных болезнях моча пахнет по-разному. До начала лечения я должен убедиться в правильности поставленного диагноза.

В глазах графа промелькнуло уважение:

– Хм… А ты, грек, вроде бы и правда не обманщик. Что стоишь?! – внезапно гаркнул он на слугу. – Тащи поганый горшок!

– Позволено ли мне будет попросить господина графа помочиться в чистый горшок?

– На кухню, бегом! – приказал граф. – Пусть дадут кухонный горшок и ошпарят его кипятком! Правильно?

– Абсолютно. Восхищён вашей мудростью, господин граф.

– То-то, – сказал де Фуа уже другим тоном, откидываясь на подголовный валик. – Пока этот балбес бегает за горшком, расскажи, что за напасть грызёт мою ногу? Я не сдохну?

– Что вы, мой господин, конечно, нет, ни в коем случае. Ваш недуг хоть и причиняет страдания, но отнюдь не смертелен и поддаётся лечению. Он был известен ещё во времена Гиппократа…

– Это кто такой? – перебил граф.

– Гиппократ – отец целительства. Он составил книги, которые должен наизусть знать любой врачеватель. Ваш недуг по-гречески называется подагра, что в переводе означает «ножной капкан». О меткости названия вы можете судить сами.

Граф скривился.

– Подагру ещё называют королевской болезнью. Это потому, что простецы ей не подвержены, не болеют ею и женщины. Подагра поражает только мужей, умудрённых возрастом, чья жизнь протекала в сражениях и заботах о подданных. Я мог бы назвать имена многих великих людей, страдавших подагрой.

– Да? – оживился граф, – и кто же? Ну-ка, скажи, в какую компанию меня угораздило попасть?

– Александр Македонский, папа Григорий I, именуемый также Великим, император франков Карл…

– С Александром Македонским не грех подцепить и срамную болезнь на общей шлюхе! – фыркнул граф. – Хотя он вроде бы предпочитал мальчиков. Папа со мной к девкам не пошёл бы, значит, остаётся Карл Великий! – граф хрюкнул, наверное, представив себе, как он с императором идёт к потаскухам, потом жизнерадостно загоготал, но смех его быстро перешёл в брань – граф ненароком потревожил больную ногу.