Тимофей задумчиво хмыкнул.

– Согласен, – он сделал паузу, подбирая слова. – Мое “нормально” сейчас – это понимать, что я жив и здоров, что у меня есть крыша над головой и еда, а остальное.. Остальное приложиться, – теперь его взгляд был направлен на меня. – Просто одному моему близкому человеку нездоровится, и я переживаю.

– Мне жаль. – Не задумываясь, я потянулась к его руке, которая лежала на спинке дивана, и нежно коснулась в знак поддержки. – Знаешь, часто говорят, что нужно надеяться на лучшее, и я с этим согласна. Но, как по мне, нужно ожидать лучшего, но готовиться к худшему, – я спрятала ладони в рукава пижамы. – Звучит, конечно, совсем не оптимистично..

– Зато реалистично, – продолжил за меня Тимофей. – Наверное, так и надо – быть готовым ко всему, но настраивать себя на что-то лучшее, – он, наконец, улыбнулся, а я улыбнулась в ответ.

По моему телу пробежали теплые мурашки, ведь рядом был человек, с которым я чувствовала себя в уюте и безопасности. Мне кажется, он понимал меня даже без слов, даже без тех мыслей, которые он так часто слышал. И это приносило спокойствие.

Ну, еще бы! Он же твоя фантазия. Боже, это так глупо.

– Хочешь узнать, что в той комнате? – Тимофей указал на дверь позади нас. И я кивнула.

Мы вошли внутрь. Оказалось, это была мастерская. Глаза разбегались от количества огромных холстов с яркими картинами, которые стояли почти по всему периметру комнаты. Около большого окна, слева, располагался белый деревянный стол, за которым могли уместиться двое человек. Он весь был завален бумагой с эскизами. А в центре комнаты стоял мольберт.

– Можно взглянуть? – спросила я, указывая на холст, что стоял на мольберте, но был отвернут от входа.

– Можно, – ответил Тим. Его глаза засверкали, как только он оказался здесь. Видимо, эта комната – его убежище и отдушина.

Я обошла работу и увидела невероятной красоты эскиз. Да, это была незаконченная картина, но уже на стадии подготовки выглядело масштабно. И дело было не в размере холста, а в мельчайших деталях, изображенных на нем. Я смотрела на провинциальный городок, точнее на одну из улиц. Невысокие таунхаусы стояли по обе стороны, а на улице в это время люди проживали свои лучшие дни. Кто-то из детей катался с друзьями на велосипеде, пока другие пинали друг другу мяч. Пожилая пара не спеша шла по улице – милый старичок рассказывал историю, а бабушка смеялась. Из окна на втором этаже выглядывала молодая девушка, пытаясь высмотреть что-то или кого-то вдалеке. Когда я переместила взгляд выше по картине, то поняла, кого она ждет – молодой человек шел с букетом цветов, поглядывая на наручные часы.

– Что скажешь? – Тим смотрел на свою работу, положив руку на затылок и теребя волосы. Он что, переживает? Его смущение вызвало у меня улыбку.

– Это чудесно, Тим! Ты просто взял и оживил лист бумаги. Тут столько жизни, столько любви, столько смеха, – я вновь посмотрела ему в глаза. – Мне нравится. Правда.

Он слегка выдохнул, будто боялся, что я скажу нечто плохое или скучное.

– Ты переживал, – спокойно сказала я. Мы все еще стояли около мольберта. Между нами было не больше полуметра. Эта мысль неожиданно пронеслась в моей голове, как будто анализируя – а что будет, если подойти ближе?

– Я? Переживал? – Тимофей направился к столу и встал напротив него. Он начал медленно перебирать разрисованные листы бумаги, но не с целью что-то найти, а просто так. По привычке.

– Я никогда особо ни с кем не делился тем, чем я занимаюсь, – начал он. – Точнее не так. Я никогда никому не показывал, как я пишу картины. Сам процесс.