Но… «Делай, что должен, и будь, что будет». У меня появилась возможность попробовать что-то изменить. Выполнить свою присягу и строки устава: «Военнослужащий Вооруженных сил СССР есть защитник своей Родины – Союза Советских Социалистических Республик», которые я, пусть невольно, но нарушил. И сейчас я отдам все силы, чтобы это исполнить. Я – последний солдат СССР, имеющий шанс повернуть в обратную сторону маховик истории.

Занятый своими мыслями, я не замечаю, как добираюсь до дома. После краткого общения с мамой за ужином, дежурных ответов на вопросы о школе и тренировке падаю в постель. Хочу как следует выспаться. Завтра предстоит важный разговор с отцом, мне нужна свежая голова.

– Представляешь, Быка и Трофима поломали, – возбужденно частит Пашка, – у одного перелом ключицы и переносицы, у другого – голени. Они сейчас в первой больничке лежат. У меня там сестра работает. Заходит на этаж травматологии, а там оба этих красавца с печальными рожами лежат в гипсе. Говорит, отбили их хорошо. К ним даже следователь приходил.

Так я и думал. Уже милиция засуетилась. Но меня они не должны сдать. Слишком много об этих моральных уродах знаю. А в колонию отправляться на несколько лет они не захотят. Думаю, ситуация пока под контролем.

– И что, узнали, кто их так? – изображаю слабый интерес к проблемам отморозков.

– Не знаю, – Паша пожимает плечами, – моей сестре, сам понимаешь, об этом никто не докладывает. Но мент злой из палаты вылетел. Ругался матом.

Это хорошо, что злой. Похоже, сявки с ним держатся, как партизаны на допросе в гестапо. Не спешат откровенничать. Значит, я все правильно рассчитал.

– Ты, Лешка, везунчик, как-то все очень вовремя произошло, – продолжает свой спич Амосов, – теперь им долго не до тебя будет.

– Кто ищет приключений, тот всегда находит их на свою голову, – флегматично отвечаю товарищу, – закон жизни.

– Интересно, кто их так? – задумчиво произносит Волков. – Вроде у них был какой-то конфликт с зареченской шпаной. Но те вроде не должны, жидковаты больно против Быка выступать.

– Да какая разница, Вань? – хлопаю его по плечу. – Побили уродов, ну и черт с ними. Меньше головной боли. Пусть лечатся, может, поумнеют хоть немного.

Пронзительно верещит звонок.

Через минуту мы уже в кабинете химии. Алина Петровна что-то рассказывает о предельных углеводородах, но я учительницу не слушаю. Выстраиваю в голове линию защиты, если милиция все же получит сведения обо мне, обдумываю, как буду реализовывать свой дальнейший план действий.

Посреди урока открывается дверь. В кабинет заходит завуч. Нина Алексеевна окидывает взглядом класс. Ее глаза останавливаются на мне. Она что-то тихо говорит, вплотную подойдя к химичке. Та так же негромко отвечает.

– Шелестов, подойди, – повелительным тоном приказывает завуч.

Послушно иду к ним под заинтригованными взглядами одноклассников. Такие визиты и просьбы мне не нравятся. Подозреваю, что этот визит связан с разборкой в гаражах.

– Алексей, пойдем со мной, – командует Нина Алексеевна.

Выходим из класса и идем к ее кабинету. Там уже стоит, широко расставив ноги, крепкий парень лет двадцати семи в потертой кожаной куртке. Его сомкнутые на животе руки сжимают дерматиновую коричневую папку. Он сразу вонзает в меня свой цепкий тяжелый взгляд.

Мои ожидания неприятностей оправдываются. Чувствую неприятный холодок в сердце. Мне не нужно гадать, кто это. Профессия уже четко отпечаталась на его лице. Вот и милиция сюда пожаловала. Это опер – сто процентов. За свою прошлую жизнь я научился моментально определять работников органов. Характерные взгляды и поведение не скроешь.