– Привет, Гейнц, – повторил Юрген намного мягче, – не ожидал тебя здесь увидеть.

Обмен приветствиями несколько снял напряжение. Офицеры сделали по шагу назад, вскинули руки к шапкам.

– Оберштурмфюрер Гернерт!

– Обер-лейтенант Вортенберг!

– Мы проводим спецоперацию, обер-лейтенант. Вам надлежит помочь нам. Приказ рейхсфюрера! Прошу вас с вашим подразделением проследовать в этом направлении, – он показал в сторону, – там вы получите надлежащие указания, – он умело жонглировал приказами и просьбами.

Вортенберг пребывал в нерешительности. Но на помощь ему уже спешила тяжелая артиллерия – подполковник Фрике.

– Оберштурмфюрер! – строго сказал он. – Что происходит? Мы выполняем боевую задачу – срочная передислокация для отражения удара русских. Мы подразделение Вермахта и подчиняемся только приказам командования Сухопутных войск.

Фрике не стал уточнять, что рейхсфюрер СС им не начальник, это и так было понятно. Оберштурмфюрер только зубами скрипнул. Но у эсэсовцев нашлись свои резервы. По укатанной дороге быстро приближался бронетранспортер. Из него выскочил офицер в кожаной шинели с меховым воротником и высоких, начищенных до зеркального блеска сапогах. Его глаза тоже блестели, зрачков было почти не видно. «Кокаинист или морфинист?» – успел подумать Юрген.

– Оберштурмбаннфюрер Клиппенбах-бах-бах! – высокопарно объявил офицер, как будто назвал тайное имя бога, и тут же строго, почти как Фрике: – Что происходит? Неповиновение?! Приказ рейхсфюрера СС Гиммлера!

Фрике ответил ему скептической гримасой. Правая рука эсэсовца дернулась, Юргену даже показалось, что к кобуре с пистолетом, но нет, она нырнула за пазуху и извлекла сложенный вчетверо лист бумаги.

– Приказ командующего группой армий «Висла», – ехидно сказал он и, торжествующе: – Рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера! Желаете ознакомиться?

Он развернул лист бумаги, протянул изумленному Фрике. Тот взял, пробежал глазами текст, остолбенело уставился на подпись.

– Господи, спаси и сохрани, – сказал Фрике и осенил себя крестом, – Господи, спаси и сохрани Германию! – прочувственно добавил он.

В сопровождающие им выделили Штейнхауэра. Юрген шагал рядом с ним.

– А я слышал, что ваша бригада в Словакии, подавляет очередное восстание, – сказал он.

– Да, Старик в Словакии, а я здесь, – ответил Штейнхауэр.

– Что так?

– Все достало! И Старик достал! Я подал рапорт о переводе. Я ведь вольная птица, как и ты, прошел испытание, имею право. Старик был недоволен, но это его проблемы. Старик был всегда немного не в себе (не немного, подумал Юрген), а после Варшавы окончательно сбрендил (не после, а, по крайней мере, там, подумал Юрген и кивнул, соглашаясь). Ему все людей не хватало, так он что придумал – брать в бригаду политических! Никогда бы не поверил, если бы сам не читал то его письмо Гиммлеру. Старик мне его показал, он любил похвастаться своим – как там его? – стилем! Сейчас вспомню, – Штейнхауэр напрягся, – вот!

Он начал говорить как по писаному, вольно или невольно копируя хрипловатый голос Дирлевангера:

– В первой половине 30-х годов, когда подавляющее большинство населения Германии вдохновенно тянуло вверх правую руку в нацистском приветствии, эти люди не побоялись остаться верными своим идеям, коммунизму, например, или демократическим принципам, и открыто пропагандировали их, боролись с господствующей системой, за что впоследствии и поплатились. Все это свидетельствует о наличии у таковых людей сильного характера и бойцовских качеств, так почему бы их не использовать теперь на благо рейха в случае, если к данному моменту некоторые из них уже раскаялись в содеянном и хотели бы службой на фронте искупить свою вину и принести пользу Германии.