Затем журналист рассказывает о карьере Наташи Андерсен, датской топ-модели: после двух скандальных замужеств – сначала с теннисистом, потом с актером – она стала невестой нейропсихиатра и сверходаренного шахматиста.

Заканчивает журналист фразой, звучащей продуманно и отрепетированно:

– Возможно ли, чтобы обладательница титула «красивейшие в мире ножки» погубила «лучший в мире мозг»? Если эта странная версия подтвердится, то можно будет говорить о небывалой «смерти от любви».

Камера торопится за носилками, которые несут вниз, к машине «Скорой помощи». Пользуясь суматохой, журналист приоткрывает край покрывала и демонстрирует камере лицо мертвеца.

Поспешное приближение, лицо заполняет экран.

Черты лица доктора Сэмюэла Финчера – идеальная картина абсолютного экстаза.

– …«смерть от любви»…

954,6 км от места действия, звук и изображение принимаются параболической антенной. От нее на телевизор передается сигнал, который воспринимают уши и карие глаза. Палец жмет на кнопку «стоп» видеомагнитофона. Ночной выпуск новостей сохранен на кассете.

Некоторое время обладатель пальца переваривает только что увиденное и услышанное. Потом одной рукой он хватает старую записную книжку, другой телефонную трубку и в волнении набирает номер. Колеблется, обрывает связь, хватает плащ и выбегает из дому.

Зарядил дождь, ночь пронизывающе холодна. Человек шагает на свет широкой улицы. Рядом тормозит машина с плафоном на крыше.

– Такси!

По лобовому стеклу шумно елозят дворники. Из огромной черной тучи летят вниз огромные, с шарик для пинг-понга, дождевые капли. Они не отскакивают от мостовой, а разбиваются об нее с тупым стуком.

Мужчина просит высадить его на Монмартре, у дома, по которому хлещет мокрый ветер. Он проверяет адрес, бежит вверх по лестнице, минуя этаж за этажом, останавливается на площадке перед дверью. Из-за нее доносится звук, похожий на стук тяжелого мяча, и синкопированная музыка.

Он нажимает на звонок, рядом с которым надпись на табличке: «Лукреция Немрод». Музыка почти сразу стихает. Он слышит шаги, лязг отпираемых замков.

В щели появляется потное лицо молодой женщины.

– Исидор Каценберг?..

Она недоуменно таращит глаза. С его ботинок уже натекла целая лужа.

– Добрый вечер, Лукреция. Можно войти?

Она, не снимая цепочку, смотрит на гостя, словно не может поверить в такой поздний визит.

– Можно войти? – повторяет он.

– Что вы здесь делаете?

Вылитая мышка!

– Разве мы на «вы»? Кажется, в прошлый раз мы говорили друг другу «ты».

– С прошлого раза, как вы выражаетесь, минуло три года. С тех пор от вас не было ни слуху ни духу. Мы опять друг другу чужие. Отсюда обращение на «вы». С чем вы пришли?

– С предложением работы.

Она все еще сомневается, но в конце концов снимает с двери цепочку и приглашает позднего гостя в квартиру.

Она запирает дверь, он вешает на крючок мокрый плащ.

Исидор Каценберг с интересом разглядывает квартиру. Его всегда забавляло разнообразие интересов молодой научной журналистки. Стены завешаны афишами кинофильмов, по большей части американских и китайских триллеров. Посередине гостиной, рядом со столиком, заваленным женскими журналами, свисает с потолка подвесная боксерская груша.

Он опускается в кресло.

– Вы очень удивили меня своим появлением!

– У меня остались чудесные впечатления о нашем совместном расследовании происхождения человечества.

Лукреция качает головой:

– Понятно. Я тоже все помню.

В ее памяти мелькают эпизоды экспедиции в Танзанию, по следам первобытного человека. Она более внимательно разглядывает Исидора: метр девяносто пять, сто с лишним килограмм веса, неуклюжий великан. Хотя, кажется, немного постройневший.