Кэйки между тем был нужен хороший помощник, который сумел бы стать его правой рукой. Нариаки попросил преданного Токо Фудзиту порекомендовать в слуги своему сыну образованного хатамото с твердым характером. Токо назвал Энсиро Хираоку, вассала сёгуната и человека неоспоримо честного.

Энсиро, четвертого сына обедневшего самурая по фамилии Окамото, усыновило в свое время семейство Хираока. Это был довольно эксцентричный молодой человек, преуспевший в учении, но относившийся спустя рукава к придворному этикету. Манеры его оставляли желать лучшего, к светским условностям он особого уважения не питал и даже отказывался кланяться в доме старшего по положению. В то время, когда поступило предложение стать слугой Кэйки Хитоцубаси, он занимал очень скромную должность в судебной управе без всякой надежды на дальнейшее продвижение. Поступив на службу к Хитоцубаси, Хираока получал возможность достичь головокружительных высот в том случае, если Кэйки станет сёгуном. Одним словом, предложение это было весьма многообещающим, и все же он с ходу отказался, заявив, что будет чувствовать себя на этом месте не в своей тарелке. Отказ Хираоки вызвал настоящую бурю. Находясь под впечатлением от необыкновенной искренности и прямолинейности этого человека, Нариаки вмешался и лично уговорил его согласиться.

В итоге Хираока все же поступил на испытательную службу к Кэйки, который в ту пору уже превратился в юношу. Жалованье слуге было установлено щедрое – больше, чем у самураев знатных кланов. Кроме всего прочего, в его обязанности входило подавать рис. В первый раз прислуживая своему господину за обедом, Хираока неловко подвинул к себе бадью, взял черпак и начал раскладывать рис по чашкам, но получалось у него не слишком хорошо, и каждый раз он рассыпал немалое количество зерен.

– Что, Хираока, разве ты не знаешь, как раздавать рис? – сочувственно поинтересовался Кэйки у своего подчиненного, который был на пять лет старше его. Он забрал у Хираоки бадью, черпак, чашки и продемонстрировал, как это делается. Сказать, кто кому прислуживает, не было никакой возможности.

Хираоку бросило в холодный пот оттого, что он так опозорился перед господином. В то же время бедняга ужаснулся действиям Кэйки. Какой еще даймё стал бы как ни в чем не бывало обучать слугу премудростям раздачи риса? Кэйки в очередной раз проявил себя человеком одаренным, для которого, казалось, нет ничего невозможного.

Еще один подобный случай произошел с недавно продвинутым по службе самураем по имени Рёдзо Ватараи, которому светская церемонность была так же чужда, как и Хираоке, и который, приехав в столицу сёгуната из далекого захолустья, еще не успел привыкнуть к своему новому окружению. Когда Кэйки организовал для братьев состязание в стрельбе из лука, Ватараи было поручено подбирать и подавать стрелы, но он оказался совершенно не готов к этому. Снаряжение было не боевое, а гораздо меньших размеров: луки длиной два с половиной сяку,[17] стрелы – всего в один сяку; мишени находились на расстоянии восьми кэнов.[18]Подобные соревнования издревле являлись придворной забавой, и для них были установлены строгие правила. Видя, что Ватараи пребывает в полной растерянности, Кэйки выступил вперед.

– Смотри, как надо! – сказал он и с энтузиазмом выполнил работу слуги.

Брить Кэйки волосы над лбом и поддерживать в порядке его прическу самурая выпало на долю другого слуги, Кацусабуро Игаи. Однако цирюльник из него вышел никуда не годный – он регулярно оставлял на голове Кэйки порезы. Ни разу не потеряв терпения и не проявив недовольства, юный князь в конце концов заявил, что сейчас покажет, как это надо делать, усадил Игаи на свое место и ловко побрил ему голову. Оставалось только гадать, где он мог постичь это ремесло, поскольку юноше его положения никогда в жизни бритву в руки не давали. Но ему каким-то непостижимым образом удалось с блеском справиться с этой задачей. Игаи был ошеломлен и восхищен одновременно. В самом деле, монах Ёсимити оказался прав: из Кэйки вышел бы прекрасный вассал или советник, ступи он на эту стезю. Родись он в семье торговца, наверняка достиг бы небывалых высот и на этом поприще.