И тот, кто упадет на этот камень, разобьется, а на кого он упадет, того раздавит" (Матф., 21).
Страшная сущность животного божества заставляет его произносить страшные слова, от которых пробегает мороз по коже. Разбойник исповедует грабеж, он настроен враждебно к местному божеству и его твореньям – людям. Он грозит расправой и намерен получить чужой плод во что бы то ни стало. Недоговорки и всегдашний налет тайны, сопутствующей сфинксу, призваны скрыть его подлинные цели.
Резкая перемена веры на Земле не осталась незамеченной. Эта перемена, носившая устрашающий характер, производила тягостное впечатление на исследователей религии. У Ф.Ф. Зелинского в его работе "Рим и его религия" читаем:
"Мы встречаем божество Земли в обществе страшных душ преисподней, а они заводят нас в область, совершенно отличную от той, в которой мы вращались до сих пор" (Зелинский Ф.Ф. Рим и его религия. – Соперники христианства. С. 20).
Отвернувшись от истинных ценностей, расставшись с земными святынями, забыв о подлинном боге, человек обратился к ложным святыням и чужим божествам, начав поклоняться им с большим усердием.
Глава 3. Служение чужим божествам
Итак, вы уже не чужие и не пришельцы, но сограждане святым и свои Богу (Еф., 2).
Идея чужого божества была внедрена в религиозную сферу Земли и носила характер пришельца. Уже Авраам заявляет о себе: "Я у вас пришелец и поселенец" (Быт., 23).
Кочующие скотоводческие племена народов, специально воспроизведенных губителем для исповедания и распространения веры в чужие животные божества, выполняли программу уничтожения подлинной веры, тесно связанной с божественными судьбами народов. Эти судьбы в результате действия означенной программы были изменены. Так осуществилась порча человечества.
Новые миссионеры, без конца говорящие о мире, ведут общинный образ жизни, а их деятельность – постоянно ведущаяся война. Захват и порабощение коренных народов стали точным отражением захвата небесной власти и уничтожения подлинной веры общения с природой, то есть всего, что свойственно коренным нациям, рожденным естественным путем. Глубоко прозревающий истину Иов воспринимает свое участие в делах демиурга, подменившего собою бога, как надругательство над собственной планетой-матерью:
"Погибни день, в который родился человек, и ночь, в которую сказано: "зачался человек!"… "Да померкнут звезды рассвета ее… За то, что не затворила дверей чрева матери моей и не сокрыла горести от очей моих!" (Иов, 3).
Служащий чужим божествам Иов приходит в отчаяние от неожиданно открывшейся ему истины. Испытывая горечь и раскаяние, Иов осознает, что служил не только губителю, принимая его за бога, но также и стоявшим за спиной губителя «чужим». Он признается:
"Странник не ночевал на улице; двери мои открывал прохожему" (Иов, 32).
И подытоживает:
"Я стал братом шакалам и другом страусам" (Иов, 30).
Еще более определенно высказывается Иеремия:
"Служили чужим богам в Земле своей" (Иер., 5).
Служение чужим животным божествам оборачивается подлинной трагедией для пророков, внимающих чередование гласа истины, исходящего от бога, и голоса диктующего ложь лжепророка. Библия демонстрирует нам это странное чередование изречений, взаимоисключающих друг друга. Четкой темой выделяется в библии тема служения чужим божествам, пришедшим "из отдаленной страны, от края неба":
"Большой шум на горах, как бы от многолюдного народа, мятежный шум царств и народов, собравшихся вместе. Господь Саваоф обозревает боевое войско. Идут из отдаленной страны, от края неба, Господь и орудия гнева Его, чтобы сокрушить всю Землю" (Ис., 13).