– Спокойно, – бормотал он то ли про себя, то ли вслух. Просто нервы слегка разыгрались… Такое ведь слишком даже и для него.

Смех вдруг сам собой застрял в глотке – Кондор ощутил, как обмякли руки вцепившегося ему в плечи спутника, увидел, как, смертельно побледнев, осел наземь Паленый – дюжий двухметровый мужик тридцати с небольшим лет, способный не пьянея осушить пузырь «Казака» без закуси… Как синеет его лицо и закатываются глаза…

Потом он сидел рядом совершенно опустошенный, не имея сил пойти и пристрелить воющего пса-подранка или попробовать добить сипло ухающего псевдогиганта.

Рядом с ним лежал мертвый Паленый – сердце его просто отказало, не выдержав – и такое в Зоне бывает. Видать, судьбе или Хозяевам показалось, что половина группы – слишком малая плата за спасение от верной смерти.

– Эх, Паленый, что же ты… – только и выдавил он, ощущая что-то похожее на желание разрыдаться…

– Кондор, да очнись! – Сталкер открыл глаза и обнаружил, что пребывает в баре на Кордоне.

Тапир, приближенный и правая рука Сидоровича, тряс его за плечо…

Кондор еще некоторое время оглядывался, словно до конца не веря, что он здесь, на почти безопасном Кордоне, а не рядом с Припятью, только что чудом ускользнув из пасти Зоны. Перед ним стояла пустая бутылка и тарелка с остатками тушенки. На соседнем стуле лежал «бизон» Паленого. Под столом рюкзак Бампера, выпирающий углами контейнеров – артефакты, взятые у троих мертвых спутников, его законное наследство.

Он даже оружие оставил там, на телах товарищей, не имея уже сил, да и возможности похоронить их.

Но все это уже в прошлом – это было… Не важно, несколько часов или сутки назад; это было, происшедшего не изменить, и надо жить дальше…

– Я что, не расплатился за водку? – осведомился он у Тапира, стараясь как можно четче выговаривать слова, как это свойственно средне подвыпившим людям.

– Да нет, все путем… Только вот морда у тебя уж больно злая была…

– Ладно, неси еще «Казака» и закусить чего-нибудь. Все равно чего…

Кондор твердо вознамерился напиться. Настроение было паршивое… Он не обращал внимание на присутствующих, погруженный в свои невеселые серые мысли.

…Хмель упорно не брал – такое бывает, когда нервы долго перенапряжены и организм притерпелся к стрессу. Но и тяжесть в душе не проходила…

Он даже пожалел, что в последний раз, запасаясь у Дуремара антирадом, таблетками колы и прочей фармакологией, отверг предложение ушлого аптекаря прикупить пару упаковок антидепрессантов. Хотя глотать их в смеси с водкой – верный путь не только к циррозу, но и к шизе…

«Творец, который сотворил Зону, Черный Сталкер и все черти и демоны! Как же меня все достало – эта Зона, эти аномалии, этот Кордон, эта водка!» Хотя что он грызет себя? «Ты же, старина, Зону не первый год топчешь и сам все понимаешь!.. Шесть лет в Зоне – много ли живых, кто с тобой начинал?» И все эти шесть лет он занимался двумя вещами – или ходил за Периметр, или готовился к новому походу.

Время от времени, подгадывая под дежурства «своих» офицеров и сержантов и выбросы, выходишь за Периметр. Если повезет, возвращаешься. Треть или четверть гонорара за проданные артефакты стабильно уходит тем, кто ее сторожит и, как в бородатом анекдоте, ею и кормится. «Кто ж устережет сторожей?» Остальное исчезает быстро, как труп вольного бродяги в «холодце». И сверх того – постоянное знание того, что скорее всего однажды ты просто не вернешься, – и без разницы, от чего ты умрешь, тем более что причин сдохнуть в Зоне выше крыши.

«И что самое поганое – никому в мире нет дела до того, выживу я или нет. Мне тридцать лет – скоро тридцать один. Друзей нет. Жены и детей – нет. Любовницы – нет. Дома – нет… Ничего нет».