Даже багровый загар не смог скрыть яркую краску, поглотившую его лицо:

– Я очень признателен…

Аделия увидела в этом парне знакомые черты добряка Лансере, ни сколько внешне, сколько зацепил её открытый, солнечный внутренний мир, распахнутый как на ладони.

– Вы другая…

– Давай без этих правил высокого нравственного тона – перебила Аделия Якова, дружески потеребив за плечё – это скучно, и крайне уныло… Другая? – переспросила она задумчиво.

– Нет, нет, я совсем не про то, о чём так грубо отозвалась ваша, то есть твоя сестра – он запнулся, откашлялся, и напряжённо продолжил – да, твоя сестра…

Аделия не сдержавшись, громко рассмеялась, ей было так легко, весело, её смешила неловкость и стеснение моряка, решив, что поступает не красиво, дрожащим от смеха голосом произнесла:

– Прости, не обижайся, я не со зла!

– Я знаю – с грустью в голосе ответил он.

– А как долго ты предан океанским и морским просторам? – полюбопытствовала Аделия, желая искренне задушить настойчивое веселье, и поддержать серьёзный разговор.

– Недолго, года три наверное… Жаль было покидать мельницу, там осталось моё детство, вся моя жизнь…

– А зачем же ты бросил то, что тебе искренне нравилось?

– Меня оттуда выгнали, а точнее выгнал, мой брат. Я бы не сказал, что мы были богаты или зажиточны, главное, не голодали. Не жалел ни здоровья ни сил, работал за троих. Затем наш единственно оставшийся родственник, родной дядя как-то неожиданно для всех заболел и вскоре умер. И крупицы состояния разделил на двоих – он замолк, и нервно потеребил белокурую шевелюру.

– И что? – сгорала от любопытства графиня, видя, что собеседник не торопится с продолжением.

– Какой с меня толк – подавленно и крайне нервозно воскликнул моряк – безграмотный, с подорванным здоровьем, не отличающийся сообразительностью и смекалкой…остался таким образом предоставлен самому себе… А без всех этих качеств, что я перечислил, на улице делать нечего, долго не протянешь… Благодаря Михаэлю я сейчас здесь, и понимаю, это именно то, что мне нужно. Пусть я не такой незаменимый, как некоторые из этих ребят, плету, смолю канаты, штопаю нашу непримечательную робу, пытаюсь сшить что-то более дельное…но всё же, это мой дом, и мне в нём очень уютно…

– А-а-а-а этот самый Михаэль, какой-то жутковатый… – Аделия оглянулась, и удостоверившись, что никто её больше не слышит, продолжила – мне он показался ну… – она запнулась, и мысленно выругала себя за то что начала разговор о нём.

– Да, женщины его за это и любят – улыбнулся Яков, и не принуждённо заговорил дальше – своим безразличием, он вскружил голову не одной девице! Сколько разбитых сердец у его ног…

– Зачем ты мне про него говоришь? – возмутилась Аделия, и пытаясь нарисовать безразличие на своём лице, устремила свой жаждущий взор в непокорные волны, что бились о борт корабля.

– Но ведь тебе интересно! Как не обманывает моя внешность, так и твои глаза, горят любопытством, говоря за тебя!

Аделия не проронила ни слова, ни звука, продолжая с ложным любопытством изучать плещущие волны.

– Но есть единственная женщина, которая целиком и полностью покорила его сердце, навсегда!

– Кто? – неожиданно для самой себя она выкрикнула это слово, и крепко зажмурив глаза, запрятала лицо в ладонях. Неведанный порыв эмоций захлестнул её, лишив рассудка.

– Его мать…

– Ах ты интриган – медленно – медленно, заторможено отозвалась Аделия, опуская руки.

– Не думал, что так среагируешь! Я даже и не собирался говорить о нём! Прости, ты сама начала.

– Мне просто стало любопытно, и всё…

– Не стоит оправдываться, графиня – умиротворённо проговорил моряк – я не хотел тебя ничем обидеть, и даже предположить не мог, что наш разговор затронет твои эмоции и переживания. Ты очень молода, и скрыть, интерес, любопытство, у тебя пока не получается. Время придёт, и жизнь тебя научит всему.