Аделия почувствовала резкую, разливающуюся по жилам острую боль, её рука онемела. Графиня вскрикнула, прищурив глаза, по щекам потекли слёзы, нет, не слёзы телесной боли, а тяжёлого душевного переворота.

– Поставив крест на моей жизни, ты забываешь, что позволил проклясть и моих детей, которые не видели света, и не увидят никогда – продолжала бушевать она. Попыталась ослабить силу отцовских пальцев, но смысла в этом не было – позволь мне спокойно уйти, я не вернусь, как сделал это ты, клянусь, и меня ты не увидишь, больше никогда. Я за короткий промежуток, смогла смериться с неминуемой участью – она тяжело вздохнув, расслабила его пальцы, точнее, он позволил ей освободиться.

– Вон, все выйдите отсюда! – крикнул граф, взмахнув рукой.

– Аделия! – единственное, что успел крикнуть Икер, как его шустро взяли в охапку, и насильно вытолкали за пределы хрупкого домика.

– Ещё сопротивляется – закуривая произнёс Дериан, в его голосе пестрили нотки блаженства и удовольствия.

– Мы с тобой уже поговорили, и я не намерена выслушивать твои пьяные, вычурные истории, у меня больше нет ни сил, ни эмоций – Аделия откинув край занавески, взглянула в окно, толпа незнакомцев, окружала Бернардоса, угрюмо сидевшего на пне. Паттерсон, растерянно держал двух крупных собак, которые грозили сорваться.

– Не так быстро – отозвался граф, задёргивая окно – не надо перечить мне, я это очень как не люблю, можешь навести справки у своего любимого дядюшки – он широко распахнул, свои одурманенные зелёные глаза, и как бы ненароком продолжил – может ты вовсе и не моя дочь!

Аделия изъявила желание возмутиться, но её попытка была угнетена, поспешной ладонью отца, он, закрыв её губы, и шёпотом, фальшиво невинным и простодушным заговорил:

– Это я так шучу. Запомни, раз и навсегда. Ты дочь очень богатого и очень влиятельного человека, ты воспитанный и образованный человек, вспомни, я никогда, и ничего не заставлял тебя делать через силу – на мгновенье, он замолчал, провёл рукой по волосам, и с хитрой усмешкой, гораздо громче сказал – ищи себе под стать, а не подзаборных тюфяков. Он мужчина? Разве настоящие мужчины такие? Разве уважающий себя, кинется в ноги женщине? Аделия, ты не подумай, для меня карман на последнем месте.

– Я поняла, ты имеешь в виду мать?

– Да, ты догадлива, спору нет. Ну так вот, его жизнь, это не твоя, а чья-то чужая. То в твоей власти должен быть крепкий и волевой человек, не поддающийся на провокации, ни на какие, даже ваши женские хитрости не способны сломить нрав знающего себе цену мужчины.

– Но ведь мать смогла убить в тебе гордость! – воскликнула графиня, остановив свой взгляд на покрасневшей от удара щеке.

– Она её временно приглушила. Она очень хитра и коварна, хоть и молчалива и покорна. Сети её крепки, и временами, меня неумолимо тянет к ней. Так и должно быть – прикрикнул Дериан в порыве – так и должно быть! Попомни мои слова, клятву даю, что не раз их вспомнишь!

– Мне жаль тебя, ты несчастен и неисправим в своей безысходности, другим человеком, виделся мне на кухне. А ведь прошло чуть больше часа! – она натянуто улыбнулась, переведя взгляд на мушкет, поспешно спрятанный за поясом – для кого предназначена пуля? Там она всего лишь одна! Не с отпрыском ли своим хочешь свести счёты, что б, не мучилась, или с незаурядным испанцем, которого даже не знаешь? – Аделия, как бы виновато прикусила нижнюю губу, и как можно искренней прошептала, обняв осторожно за плечи отца – твой случайный поступок, мне открыл множество дверей, о которых я даже не знаю, но могу лишь догадываться. Но одно я знаю наверняка, там не будет хуже, чем здесь, возможно там меня ожидает выбор, которого, в этих стенах, у меня никогда не будет. А этот выстрел прибереги, настанут лучшие времена, они подскажут, как распорядиться этой игрушкой.