Люба схватилась за голову и крепко зажмурилась.

– Десятый и двадцать восьмые залы находятся в разных концах здания! – громко сказала она, мысленно представляя себе схему музея. – Там бежать и бежать! Но у нас преступник не просто молниеносно перемещается за десятки метров, но и ухитряется быть в разных местах музея одновременно! Это что, розыгрыш такой?!

Она распахнула глаза и со злостью посмотрела на Ирму Нормановну.

– Какой тут может быть розыгрыш, – холодно ответила старушка, сверкая глазами. – Произошло то, что выходит за рамки нашего понимания текущей реальности.

Люба увеличила изображение с десятой камеры и сделала снимок лица преступника. Потом сравнила его с аналогичным снимком из двадцать восьмого зала. Одно лицо, сомнений быть не может. Если только это не братья-близнецы. Вид золотой ленты, обвёрнутой вокруг шляпы, заставил её нахмуриться. Что-то ей это напомнило…

– Так, работаем дальше, – приказала она в никуда и взялась за мышку. И мельком посмотрела на коллегу, который всё это время не реагировал на неё, а ковырялся со своей долей задания и лишь иногда хмыкал, когда видел что-то интересное или странное.

Третьей по размеру шла картина «Побоище Игоря» из двадцать второго зала. Несколько минут тянулись невероятно медленно, затем со стороны двадцать первого зала показался «майский жук». Люба старательно записала время: 10:05:49. Огромную картину два на четыре метра преступник похитил аналогичным образом, просто спокойно вырезав из рамы и утащив в том же направлении, откуда явился. Вся операция заняла у него двадцать две секунды. Люба тут же просмотрела записи двадцать первой камеры и почему-то уже совершенно не удивилась, когда в объективе вор так и не показался. Снова вышел из ниоткуда и ушёл в никуда.

– Как сквозь землю провалился, – пробормотала она.

На просмотр краж с четвёртой по двенадцатую у неё ушло почти два часа. Люба старательно записывала время, смотрела на лицо и одежду вора, проверяла записи из соседних комнат и ничего не понимала. Закончив просмотр кражи «Охотников на привале», она откинулась на спинку кресла и тяжело вздохнула.

– Итак, давайте сделаем предварительные выводы, – обратилась она к директрисе и начальнику охраны, которые безмолвно сидели за её спиной. – Перед нами совершенно фантастический случай. Наш вор действует нагло, уверенно и профессионально. Появляется в помещениях только тогда, когда в них не оказывается ровным счётом ни одного человека. Как будто точно знает, что ему никто не помешает. Да, он действует быстро и сноровисто. Но нет суеты, нет панической спешки. Он уверен, что у него есть время, и тратит его ровно столько, сколько нужно, чтобы дойти до картины, снять её со стены и уйти обратно. При этом он периодически позволяет себе нагло улыбаться в камеру и даже иногда отдавать нам честь. Наглый и самоуверенный тип, который не сомневается в своём превосходстве и буквально эпатирует в процессе совершения преступления. Это не просто кража, но ещё и представление в какой-то степени. Признаться, мне даже доставляет удовольствие смотреть, как ловко и красиво он действует. Словно передо мной блестящий фокусник, который отработал все движения до совершенства.

Она замолчала, глядя на красивое лицо вора, застывшее на экране крупным планом. Казалось, что ярко-голубые глаза смотрели прямо на неё.

– Что мы ещё можем сказать… Непостижимым образом он умудряется несколько раз находиться в двух помещениях одновременно. Или перемещается из одного конца музея в другой за секунду. Достаточно лишь перечислить залы в порядке воровства, чтобы понять, что он не движется по музею по схеме из комнаты в комнату, а мечется из края в край, следуя одному ему понятному принципу: десятый, двадцать восьмой, девятый, тридцатый, двадцать шестой, двадцать пятый, тридцать второй, сорок четвёртый, двадцать седьмой, шестнадцатый, семнадцатый. И ещё что интересно. Вот, например, он сначала посещает двадцать шестой зал в десять ноль пять двадцать девять и покидает его в десять ноль шесть одиннадцать, но выходит из него в двадцать седьмой зал! Где так и не появляется спустя секунду! А двадцать пятый зал он грабит в то же самое время! С десяти ноль пять тридцати одной секунды до десяти ноль пять сорок второй секунды! Одновременно! В двух соседних помещениях! С ума сойти можно! И вот он уходит из двадцать шестого зала в двадцать седьмой, как я уже сказала, в десять ноль шесть одиннадцать секунд. Но появляется в двадцать седьмом зале только аж в десять ноль семь двадцать четыре! И не со стороны двадцать шестого зала, а со стороны тридцатого! А до того успевает ещё посетить залы тридцать два и сорок четыре! Чёрт возьми!