– Как не понять. Ладно, пойду.

У церкви Мишка остановился в нерешительности: и в школу надо бы забежать, и работа сегодня уж чересчур серьезная предстоит. Его догнали Юлька Сыромятина и Егорка Анисимов. Вот про кого надо говорить «жених да невеста». Вечно они вместе, хотя без конца ругаются и дерутся как кошка с собакой, а друг без дружки скучают. Прямо смех. Оба плохо учатся, и оба любят поесть. Только Юлька всегда веселая и задиристая, а Егорка больше молчит и со всеми соглашается. У него круглые, часто мигающие глаза и оттопыренные уши, отчего он похож на филина. Его так и дразнят – Филин.

Юлька демонстративно ела пирог, а Егорка с тоской наблюдал, как уменьшается кусок, и канючил:

– Юль, отломи кусочек…

– Помычи по-коровьему, дам.

– М-му-у… – вовсю старался Егорка, но получалось очень похоже на «мя-ау».

– А теперь по-петушиному покукарекай. Ну? Слабо? Токо мяукать и умеешь.

Она повертела перед носом Егорки уже совсем малюсеньким кусочком пирога, отправила его в рот и, торопливо прожевывая, пропела дразнилку, копируя в точности свою бабку:

– Я те счас так тресну! – вступился за друга подошедший Мишка. Юлька мячиком отскочила в сторону, но нисколечки не испугалась.

– А чо он кажий день попрошайничает? Я ему сельпо разве?

– Вот жадоба. А у тебя, Михалко, есть хлеб? Мамка чуть свет на работу убежала, а поесть не сготовила.

– А с чего готовить-то? С лебеды? Так она не выросла еще, – не унималась Юлька.

Мишка достал из сумки краюшку хлеба и разломил ее пополам. Подумал мгновение и отдал дружку оба куска.

– Бери. Я рыбы наелся. Вчера после обхода в логах нарыбалил.

– На полях не просохло еще?

– Куда там! Грязюка. Токо местами на островах…

– Ага. Пойду седни после школы колоски собирать.

– А я скажу объезчику, куда ты собираешься, – выпалила Юлька и побежала от ребят.

– Только испробуй, балаболка! – крикнул Мишка ей вслед. – Оттяну нос до бороды, будешь, как бабка твоя, на цаплю похожа…

Друзья уселись на высокое деревянное крыльцо церкви.

– Ешь хлеб-то, Егорка, – напомнил Мишка. – И к Юльке не приставай. Бестолковая она, забот не знает. А ты не побирушка попрошайничать. Соображать должон маленько, – повторил он слова деда Якова.

Егорка с удовольствием набил рот хлебом, но о пироге не мог забыть.

– Вот зараза эта Юлька. Такой кусмень пирога одна смистолила.

– С чем пирог-то? С мясом, поди…

– Не-е, с капустой.

– Нашел об чем горевать. Лучше бы встал пораньше да в Заячий лог слетал. Дед Яков сказал, что Полдневое за хутором уже лед сорвало, и в логе гальяны кишмя кишат. Котлеты из них – одно объеденье.

– Я б пошел, да сачка нет.

– Сито возьми у матери, голова садовая.

– Спросить бы надо, а то за уши отдерет. Она походя меня за уши дерет.

– Ленивый ты, Егорка, вот и достается от матери. Не знаешь, будет контрольная сегодня?

– Може, будет, а може, и нет. Мне все равно.

– И в кого ты такой дундук всеравношний уродился? – Мишка засмеялся и шлепнул дружка по спине. – Ну вот скажи, почему тебя Филином дразнят?

– А почем я знаю? Похож, наверно.

– Похож… Приходи к нам сегодня ужинать. Свежатина есть.

– Ладно.

На улице появился Жултайка Хватков, самый старший из нечаевских подростков. Он немножко важничает, что у него есть настоящая матросская тельняшка. Вот и сейчас она выглядывает из небрежно расстегнутой промасленной куртки.

– Здорово, огольцы! Никак в школу навострились?

– Куда же еще, – спокойно ответил Егорка, доедая хлеб.

– Придумали себе канитель. Шел бы ты лучше, Егорка, ко мне на трактор прицепщиком.

– Надо у мамки спроситься. Може, и отпустит. А може, и нет.