Мама капризничала, говорила:

– Поселковый терапевт ничего не говорила мне насчет путевки. Может, я и не поеду в госпиталь…

Меня разобрало зло.

– Тогда тебе больше путевки не дадут! – почти крикнул я в трубку.

– Вот как! – расслабленным голосом отвечала мне мама. Ей был в радость мой крик. Хоть так с ней разговаривают.

Потом я звонил социальному работнику, просил проследить, чтобы мать сдала анализы. Между прочим поинтересовался:

– А тепло дали в дом, где живет мать?

– Да, еще 1 октября, – ответила работница. – В ее квартире тепло, даже душно.

После таких слов меня захлестнула обида, но подумалось: «Ведь, сгущая краски, мать хочет призвать меня к себе».

Сегодня рано утром мама позвонила мне в Петрозаводск и сообщила:

– У меня нет денег! – И дальше в категоричной форме: – Когда ты приедешь?

– Я приеду в воскресенье.

– Сегодня у нас что?

– Пятница.

– Ну, за три дня я не сдохну…

Я бежал под проливным дождем на родник за водой. Пронзила мысль: «Поселковый врач давно поставила маме неутешительный диагноз (старческое слабоумие) и всячески отстраняется от нее, как бы давая мне понять: занимайся своей матерью сам!».

Соседи тоже намекают на это. Мол, с ней небезопасно жить. Может сжечь дом. Одна Людмила, социальный работник, советует оставить ее дома:

– Она чистоплотная, решает кроссворды, обстирывает себя.

Да еще соседка Маша говорит, что матери лучше жить дома. У Маши есть опыт, долгое время жила со свекровью. Она знает, что говорит.

На машине я везу маму в Петрозаводск. Мама поминутно беспокоится о коте. Кот после смерти старшего сына для нее полноправный член семьи.

– Кто Рыжика будет кормить?

– Маша, соседка.

– А ключ мы кому оставили?

– Соседям.

– Ах, я с Марьей Трофимовной не попрощалась.

– Ничего страшного, мы еще не раз вернемся домой.

– Ох, цветы! Маша будет поливать?

– Да.

– Хорошие у нас соседи. Я всегда со всеми ладила. Знаешь, когда моя мама умирала, она говорила мне: «Катя, лучше бы ты умерла. Я бы тебя нарядила, как куколку. А то я умру, как тебе будет житься?» Мне тогда 12 лет исполнилось…. Может, вернемся? Оставишь меня. Зачем я вам в Петрозаводске? Хлопоты вам доставлять буду.

Я объясняю:

– Мы освободили тебе спальную комнату. Внук взрослый, без лишних слов перешел в гостиную, перенес туда свой любимый компьютер. Не беспокойся. Найдем тебе еще в Петрозаводске бодренького старичка. Будете жить да поживать.

– Да уже теперь не надо никакого старичка, ни хорошего, ни плохого. Когда Иван Ильич (отец) умер, мне предложение делал Юрий Александрович. Помнишь его?

– Они, кажется, в Аконъярви жили.

– Да он мастером в лесу работал. Высшее образование. Выпивать, правда, любил. Настя с детьми уехала, а он остался. Один жил, пообносился, голодный. Наш Саша привел его. И он мне предложение сделал. На 10 лет меня моложе был. Я отказала. Он после этого уехал к Насте в Красноярский край.

– Она что, из Сибири?

– Да. Потом Настя писала оттуда: Юра утонул в Енисее. Вот и Вова наш (средний сын) уехал на Украину и лежит там, в земле, один. Я ему, когда он уезжал, говорила: «Вова, оставайся. Ты же родился здесь. Я помогу тебе гражданство оформить». А он подумал и отвечает: «Мама, у меня там семья». Уехал и пропал.

По дороге мы вспоминали Сашу, как он умер. Мама корила себя, что не оставила его дома, когда был выбор. Я успокаивал ее, как мог, говорил:

– Он бы и дома пил.

Мама соглашалась, вздыхала, снова и снова корила себя:

– Плохая я мать! – Вдруг забеспокоилась: – Как ты видишь дорогу? Устал, наверное.

– Нет, привык уже за свою жизнь рулить, – успокаивал я ее.

– Мы же Нине ничего не купили!