25
Он в жизнь «с прекрасным упованьем»
Легко, как будто бы, входил,
Хотя, пока что оснований
Счастливым быть, не находил.
Ведь жизнь лишь только начиналась,
В ней и тоска была и грусть.
И всё ж, он чувствовал, что радость
Была сильнее многих чувств.
В те дни, и юных сил кипенье,
И бодрость тела, и души
В нём вызывало упоенье.
Но иногда в ночной тиши,
Иван вновь вглядываясь в звёзды,
О чём-то начинал мечтать.
Ещё не рано и не поздно
Ему свой новый путь начать.
Куда? Он сам ещё не знает.
Да и не хочется ему,
Мечте неведомой внимая,
Как прежде покидать семью.
26
Но это всё в мечтах. Пока что,
Здесь, дома он, в кругу семьи.
В журналах, что приносит почта,
Вновь видит он свои стихи.
Мать ценит это увлеченье,
С любовью относясь к нему.
Рад и отец, но к огорченью,
Стал равнодушным ко всему.
Дела семьи довольно плохи.
В казне домашней денег нет.
Как без воды деревья, сохнут
Отец и мать от многих бед.
Брат Юлий, уж давно уехал.
Теперь он в Харькове живёт.
Ивану нынче не до смеха.
Что в новых днях поэта ждёт?
Он только начал путь свой, трудный
В поэзию, по тропкам слов,
Не зная, как воспримут люди
И смысл, и боль его стихов.
27
В нём столько новых дум, желаний
Волнений, чувств. Опять Иван
Среди неясных ожиданий
Любви, почувствовал обман.
Его опутывая ложью,
Явь диктовала неспроста
Стихи, сознание тревожа.
Он зря в них истину искал.
Любви идиллия светилась
В стихах тех призрачным огнём.
Душа беспечно веселилась
Почти не думая о нём.
Что ей любовь? Она святая.
Но сердцу это не понять
Оно на счастье уповая,
Ждёт жизненную благодать.
Быть может всё-таки в реальность
Вдруг воплотится та любовь
И возродит живую радость,
Забыв про призрачность стихов.
28
Всему своё святое время.
Иван, конечно, это знал.
Когда женился брат Евгений,
Он у него в гостях бывал.
Теперь с супругой, брат отдельно,
Уже в ином поместье жил.
Но, не напрасно, то и дело
Иван к ним в гости приходил.
Всё дело в том, что он встречался
Там с гувернанткой молодой
И с ней восторженно общался,
Пылая радостью живой.
Эмилия, её так звали,
Блистая юностью своей,
Стихи немецкие читала,
И становилась красивей.
Стихи и Шиллера, и Гёте
Вливались в сердце, как бальзам.
Он, слушал их, весьма охотно,
Талант Эмилии признав.
29
Она, читая по-немецки,
Была так искренне мила,
Так лучезарна, так прелестна,
Что осветить его могла
Изысканным, красивым чтеньем,
Непревзойдённостью своей.
Она читала с увлеченьем
И аплодировал он ей,
Ладонями, довольно сильно —
Изобразив восторга всплеск.
Теперь она его просила
Стихи любимые прочесть.
И он, краснея и смущаясь,
Стихи Эмилии читал,
В любви несмело признаваясь,
Её, в них солнцем он признал.
Хотя не выражал открыто
Порывы чувств своей души,
Но и в словах, и в плавном ритме
Его желания слышны.
30
Она была, конечно, рада
Его пленительным стихам.
Ах, если б, это было правдой?
Но ведь любовь всегда обман.
Любовью правят только страсти.
И как бы ты ни захотел.
Мелькнёт, как птица, мимо счастье,
В иной, невидимый предел.
Так трудно вспыхнувшее чудо
Любви, вдруг в явь преобразить.
Всегда помехой в этом люди.
Мешает нравственность их, жить.
Мешает жить, любить встречаться.
Они, клеймят любую страсть,
Вновь созидаемое счастье
Любви, разрушить торопясь.
И всё ж, с Эмилией, как прежде
Иван встречаться продолжал.
Горя невидимой надеждой,
Не зря любовью он пылал.
31
Как удивительно мелькали
Счастливо-горестные дни.
Легко, неслышно увлекали
Влюблённых в дивный мир они.
Когда сидели молча вместе
В саду, под яркою луной,
В сердцах их чувствам было тесно.
Мир наполнялся тишиной.
В притихшем, лунном мире этом
Влюблённым хочется молчать.
Всех озарила жёлтым светом
Луна – безмолвия печать.
И нет, ни шороха, ни звука.
Весь мир, как будто бы, во сне.