…Схватка с термитами закончилась победой оборонявшихся, однако один термит сумел удрать. После его бегства муравьи-солдаты принимаются за дело: стучат своими большими головами о стенку муравейника, этакой азбукой Морзе посылая сигнал тревоги. Почти мгновенно появляется большое количество рабочих муравьев, и они хлопочут вокруг входов в муравейник. Из пыли и собственной слюны они делают клейкую глину и быстро залепляют ею входные отверстия, и сами исчезают в этих подземных коридорах, в их непроницаемой тьме.
Султан-Али поднялся утром рано и направился в туалет, и вдруг нога его поехала по какой-то гадости, и он хлопнулся на землю. Счастье его, что головой не о бортик бассейна, иначе – конец бы ему. «Те самые» – «они» – облегчились прямо здесь: тепленьким, свеженьким, да в каком количестве!
Султан-Али, пока никто не увидел, быстренько убрал и замыл следы и большого значения этому не придал. Подумаешь, кого-то прихватило среди ночи, не успел добежать до уборной, ну и… Допустим, какая-нибудь «баба-яга» из двух… Хотя нет, эти высохшие старушки таких куч не наделали бы!
На следующее утро громовой крик заставил всех сбежаться ко входу в женскую половину. Шазде стоял на крыльце и трясся от ярости. «Их» роза красовалась прямо перед входной дверью – и опять тепленькая, еще дышащая, и каких размеров!
– Вай, как жалко мне того, кто совершил эту мерзость! – кричал шазде. – Я его так накажу, что даже куры-наседки прибегут смотреть!
– Аллах свидетель, – заявила Ханум ханума, – как только появилась эта кошка с дурным глазом, так и начались нехорошие события!
– Ханум-джан, – возразила ей Таджи, – но ведь кошка не могла, как бы это помягче выразиться…
Редкостный случай, но старый князь вдруг согласился с Ханум ханумой. И чтобы подчеркнуть свое с ней согласие и довести таковое до ушей кошки, он громко закричал:
– А ведь она попадется мне! Я ее отдам живодеру содрать с нее шкуру и соломой набью чучело! Клянусь памятью Большого шазде, если я сегодня же не разделаюсь с этой тварью, то я не из рода моего отца!
И шазде приказал Султану-Али непрерывно караулить и, как только кошка залезет в подвал, тут же закрыть ее на замок и кричать хозяину. И еще не пробило полдень, как Султан-Али позвал его, и шазде отдал новый приказ:
– Теперь посади ее в мешок и принеси, я скажу, что дальше делать.
Услышав это, Султан-Али побледнел, словно покойник. Спускаться в подвал ему было страшно. Боялся навлечь беду и на свою голову, и на свое семейство. Но мог ли он ослушаться шазде? И он взял метлу, совок для мусора и мешок и полез в подвал. Вначале он уговаривал кошку выйти по-доброму, но та не показывалась. Султан-Али, читая молитвы, начал обыскивать подвал, и Полосатка вдруг зашипела, выскочила из-за зернового ларя и, прыгнув, когтями вцепилась в лицо Султана-Али, потом, опрокидывая кувшины с соком незрелого винограда, кинулась к медному тазу и засела под ним, зыркая оттуда своим прилипчивым, полным смысла взглядом.
Султан-Али знал, что, если вернется без кошки, то станет посмешищем, поэтому после долгой борьбы все-таки запихал Полосатку в мешок и с победой вылез из подвала.
– Вот молодец! Вижу, что ты настоящий мужчина…
Полосатка в мешке как-то хрипела и пыталась вырваться, Султан-Али с расцарапанным подбородком ждал дальнейших приказов хозяина.
– Так, теперь слушай внимательно. Берешь кота и идешь в духан на краю города. Находишь проезжающего водителя и даешь ему пять кранов[10], и говоришь, чтобы он взял мешок и выбросил его в следующем городе… И всё, точка на этом! Ни слова больше не добавляй… Понял меня?