Трезини мыслил дом двухэтажным, на высоком подвале с нарядным глазастым мезонином. На набережную – широкая лестница как две гостеприимно распахнутые руки, меж стройными белыми колоннами – венецианское полукружье входа. Хорошо, наверное, жилось бы ему в том доме: в широких окнах синяя Нева с радугой парусов, над нею – просторное голубое небо, вкруг дома – сад с розами и акациями. Даже розы в оранжерее у Александра Даниловича присмотрел – меншиковский садовник-кудесник вывел: особые жемчужно-пыльные, словно по лепесткам – розовым, бордовым, желтым – посыпали инеем из глубокого погреба.
«Обещаю господину Трецину, архитектонскому начальнику, родом итальянцу, который здесь служит датскому величеству и ныне к Москве поедет служить в городовом и палатном строении.
За художества его, совершенное искусство, обещаю ему 20 червонных на всяк месяц в жалованье и то платить ему во весь год, зачинаючи с 1 числа апреля месяца 1703 года и то доведется ему платить сполна на каждый месяц, подобающими и ходящими деньгами, по той же цене, как за морем ходят, сиречь по цене в 6 любских и всякой червонный такожде в дацкой земле такую цену подобает имети.
Именованному Трецину сверх того обещаю, как явно показал искусство и художество своего, чтоб ему жалованья прибавить.
Обещаю также именованному Трецину, чтоб временем не хотел больше служить или если воздух зело жесток здравию его, вредный, ему вольно ехать куда он похощет.
Именованному так же доведется давать 60 ефимков по цене как в дацкой земле на подъем к Москве и тех денег ему на счет не поставить, а как он служить больше не хощет, опять ему на подъем с Москвы толико давать и ему вольно с собою взять, что он здесь наживет, а будет ли он еще на время болен был, ни меньше того жалованье ему давать…»
Из «Договора, учиненного 1 апреля 1703 года с господином Трецином, уроженцем кантона Тессин (в Южной Швейцарии)»
Андрей Измайлов, русский посол при дворе датского короля Фредерика IV
Мечта о собственном доме жила в трудяге-итальянце давно, да все руки не доходили. Когда? Сначала – Кроншлот, потом – Нарвские укрепления, а тут и дело всей жизни – Петропавловскую крепость в камне заложили… В промежутке – Летний да Зимний дворцы для государя, проект Александро-Невского монастыря, Гостиный двор на Стрелке, не считая построек на нынешней Дворцовой набережной и домов на Петербургской стороне. Из всех трезиниевских жилых строений выжил лишь куцый домик тут, на Васильевском, угол двух переулков – Тучкова и Волховского.
Спал ли он? Ел ли? По правде, Доменико всем строительством в Петербурге руководил. Доверял ему Петр, как себе. Одна порода: трудяги! Как таких сейчас называют? Трудоголики? И ведь еще самый первый архитектурный конкурс выиграть умудрился – замахнулся на главное в России правительственное здание – Двенадцать коллегий. И возвел!
Рядом с царем столько лет, а ничего не просил. Счастлив был обилием работы и гордостью за растущий город. Императрица Екатерина после смерти венценосного супруга пожаловала верному Трезину чин полковника да жалованье прибавила – произвела в дворяне.
Каждый божий день Доменико приходил на стройку своего дома, благо, жил неподалеку, на Второй линии, у нынешнего Среднего проспекта. Тогда, конечно, проспекта еще не было. Да и вообще мало что было. Начало.
Почему-то начало помнилось лучше всего, хотя жила она вовсе не тут. Интересовалась – да. Полагалось.
Насладиться своим жилищем Доменико не удалось – ушел в иные веси. Дом держался за вдовой, а уж потом пошел по рукам. И в плане хозяев, и в плане перестройки.