Сейчас они уже шли обратно. Артур бубнил себе что-то под нос, вероятно, продолжая эти свои непонятные расчеты, а Питер шел рядом, погруженный в свои мысли. А мысли его были заняты Гайкой.

Какой-то частью разума он понимал, что эти его мысли не совсем нормальны – он огромное чудовище, зараженное опасным вирусом, а она обычная смазливая девушка. С другой стороны, она была первой девушкой, с которой он мог просто поговорить, которая была банально добра к нему и не убегала прочь со всех ног. Если исходить из того, что ему рассказывал отец на уроках биологии, – не желать ее было бы ненормально.

Будь кому-то постороннему известны его мысли, их можно было бы счесть довольно милыми. Под прочной броней в теле жуткого чудища скрывался застенчивый и в силу возраста слегка озабоченный шестнадцатилетний парень. Сам же он находил свои мысли просто ужасными.

Всю обратную дорогу он провел в раздумьях, что будет лучше – нарвать для Анны степных цветов или вырезать ее портрет из кости, а может быть, камня. Или даже вырезать портрет и украсить его цветами?

Наверное, стоило обратиться за советом к Артуру, но с речевым аппаратом Питера время, нужное на то, чтобы сформулировать вопрос, заняло бы всю оставшуюся дорогу.

До дома оставалось не больше пяти минут пути, когда Питер заметил что-то неладное.

Следы. Артур не мог увидеть их своим обычным человеческим зрением, но для Кузнечика они были повсюду – остаточное тепло на камнях и песке, микроскопические частицы, витающие в воздухе, запах.

Питер взял Артура за плечо: «стой!» – сказал он этим жестом. Затем приложил длинный палец к клыкам – «тихо». Вслушавшись в ночь, Питер не услышал ничего необычного. Это и насторожило его больше всего.

Резким, бесшумным движением он ушел в сторону от Артура, чтобы взобраться на ближайшую скалу, а затем перескочить с нее на следующую. Вскоре он оказался прямо над своим домом.

Там было пусто. Следы были повсюду, и он уже хорошо знал, чьи это следы. Выродки. Судя по всему, их тут побывало с полсотни, но особых разрушений не было видно. Выстрелов Питер не слышал, а значит, отец успел укрыться в убежище и все в порядке. Подвал надежно закрывался изнутри. Там были их генератор, источник воды, склад продовольствия и оружия. При желании там можно было жить хоть целый год.

Выродки – шумные твари, пыхтят, постоянно жуют, рычат друг на друга. Сейчас было тихо, а значит, они все ушли. С легким сердцем Питер спрыгнул вниз.

Нет. Что-то не так.

Ему уже приходилось много раз сталкиваться с выродками, он легко читал каждый их шаг по следам. Но сейчас их движение было необычным, неестественным для диких зверей… организованным. Длинная, извилистая полоса холода пересекала все остальные следы. Такие полосы оставляют змеи. Но если так, то в этой змее было как минимум пять метров длины.

Поутихшее в Питере беспокойство стало еще сильнее. Он рванул к убежищу, сметая все на своем пути, повернул хитро спрятанную в стене ручку, дернул дверь на себя и вверх… она открылась.

Дверь должна была запираться изнутри. Ни отца, ни Гайки в убежище не было.

Сердце его заколотилось в груди с бешеной скоростью, из горла непроизвольно вырвался звериный рык, а все мускулы напряглись, будто перед прыжком. Это было последнее, что он запомнил.

Когда все закончилось, Питер обнаружил себя валяющимся посреди двора и беспомощно воющим. Вокруг царила настоящая разруха. Одна из стен дома оказалась проломлена, холодильник валялся на другой стороне двора, а от одного из сараев остались только доски. Все это сделал он сам в порыве ярости.

– Сейчас тебе стоит успокоиться, – услышал Кузнечик голос Артура. Тот сидел прямо над ним, похоже, нисколько не опасаясь. – Прибереги свою злость для выродков.