Ладно. Будем, как говорил начальник нашего УГРО Пал Палыч, личным сыском искать прописку. Первый раз пожалел, что не жульман – по картотеке бы давно себя пробил.

О! Точняк! В кадрах должны же быть мои данные. Нужно подумать, как выудить их из личного дела. В лоб не спросишь, не поймут.

Следующей находкой стал смартфон. Разблокировался от отпечатка пальца. Вот поди ж ты, до чего техника дошла. Пальцы, главно дело, сами вспомнили, как им пользоваться.

Потыкал контакты: управдом, автовокзал, Дядя Петя Плита, Сосед 7 Этаж, поликлиника № 3.

Тьфу, блин, какая-то пенсионерская труба. Вот раньше у меня были контакты, так контакты, правда, не в такой хитрой штуке, а в записной книжке: Ленка Сауна, Витька Самогон, Эльвира массаж. Каждый номер – с историей. А тут… унылая какая-то жизнь в одно касание.

В этот момент дверь кабинета распахнулась и вошла Кобра. Узнал я ее сразу. Подтянутая, точеный подбородок – вперед, конский хвост вместо прически. Да и слышно было цокот каблуков перед дверью.

– Яровой! – с порога бросила она. – Ты чего натворил?

– И вам здрасте, Оксана Геннадьевна, что за кипиш?

– Ты какого лешего из больнички свинтил?

– Выздоровел, а что? Вы мне апельсинчиков хотели привезти? Спасибо, я уже в форме.

– Ты что такой дерзкий вдруг стал? – вскинула бровь майорша, подойдя ближе, и оценивающе стала разглядывать, будто видела впервые.

Хотя память Максимки мне подсказывала, что пересекались они, то есть, мы, неоднократно и… и он даже запал на Кобру. Ну, пострел, ну дает… А что?.. Хоть в чём-то он молоток: «танцевать» – так королеву.

От нее пахнуло духами. Не сладковатой приторностью, не женской легкостью, а парфюмом с запахом самки.

– Головой ударился, немного переклинило… в правильную сторону, так сказать, – прищурился я. – Привыкайте, теперь всегда такой буду.

– Ну-ну… знаю я вас, таких, только на словах горазды. Я чего пришла-то, Морда приказал найти тебя срочно. Озадачить оперов моих разыскать.

– Чёй-то?.. За побег из больнички теперь у вас срок дают?

– У кого – у вас?

– У нас…

– Странный ты, Яровой… – всё сканировала меня немигающим взглядом Кобра… – Нет, просто там завотделения звонил, еще видос скинули с твоими подвигами.

– Видос?

– Ну да, с камер наблюдения.

– В больнице по камерам наблюдают? Как в режимной психушке?

Кобра опять недоуменно вскинула бровь, а я сразу выкрутился:

– Да шучу, шучу, конечно, я знаю, что там камеры. Три штуки.

По взгляду майорши я понял, что не угадал. И отмахнулся:

– Много, короче… Ну а в чем вопрос?

– Как в чем? Ты там человека ограбил, раздел. Все зафиксировано.

– Ну во-первых, не ограбил, а поменялся одеждой, я ему пижаму подогнал, новую, с карманами. Это уже не грабеж получается, а самоуправство. Но без заявы нет состава. Заява есть? Терпила имеется?

Пауза. Женщина молчала.

– Нет, – ответил я вместо собеседницы. – И не человек это был, а Венька Пианист.

– Пианист? – удивилась Кобра, то ли моему напору и прозорливости, то ли услышанному прозвищу. – Вот гаденыш, не успел откинуться, уже опять старушек щиплет. И когда уже кошельки таскать перестанут?

– А деньги в чем носить? – удивился я.

– Ну и шутки у тебя, Яровой, – поморщилась Кобра. – Лучше молчи, если петросянить не умеешь.

Этот вопрос был не шуткой, но вслух говорить такого нельзя.

– И что мне с тобой делать? – вздохнула Оксана Геннадьевна. – Я же тебя нашла, так что теперь пойдем к начальнику сдаваться.

И взгляд такой усталый, мол, ну куда деваться. Ну, куда – это мы придумаем.

– Лучше до дома меня докинь.

– А ты не охренел ли? – снова вскинула бровь она.

– Охренел, но буду благодарен, если подвезешь.