– Да, по крепким напиткам, вы, я вижу, большой знаток! – рассмеялся Блейк.

Пузырьки шампанского устремились вверх по незримой нити и в считанные секунды образовавшаяся пена поползла через край.

– Это правда. От хорошего вина, коньяка или ликёра вряд ли откажусь, – пришлось признаться мне. – А скажите, Блейк, чего же вам самому захотелось теперь, когда у вас уже всё есть? – поинтересовался я и тут же поймал себя на мысли о том, что на свете, наверное, есть лишь горстка людей, которых большие деньги не могут испортить.

Блейк с осторожностью поставил шампанское в ведёрко со льдом и с серьёзным видом посмотрел на меня:

– Мне хочется известности. Понимаете? Я хочу прославиться. Хочу, чтобы моё имя осталось в истории хотя бы на некоторое время.

(Вот оно что! – подумал я, – проклятые амбиции не дают покоя даже людям с мешком денег. Да… Амбиции определяют цели, которые преследует каждый из нас: маленькие цели – маленький человек, большие цели – большое честолюбие.)

– И на каком же поприще вы решили развернуться? В области искусства? – спросил я.

– Да что вы! У меня для этого нет большого таланта.

– Тогда, может быть, в науке?

– Опять не угадали, – улыбнулся Блейк. – Ну, довольно! Не буду вас томить без причины, дорогой Смит. Я решил заняться благотворительностью.

(Вот тебе и на! – подумал я. Значит, прав был в своё время Мандевиль, заметивший, что поводом к благотворительности и милосердию подчас является желание заслужить похвалу современников и остаться в памяти потомков.) Однако, я не стал произносить своих мыслей вслух, а решил расспрашивать дальше:

– Получается, Блейк, что становясь на этот путь, вас совсем не пугает отрицательная критика благотворительности? Говорят, что это глубокое заблуждение, будто посредством помощи нуждающимся можно покончить с общественными болячками.

– Не думаете ли вы, господин Смит, что я вот так с бухты-барахты решил выбрасывать свои кровные деньги на ветер? – обиделся Блейк. – Я прекрасно понимаю, что следует избегать милосердия, которое противоречит принципу равенства между отданным и полученным. Уверяю вас, лично у меня нет ни малейшего желания помогать тем, кто ничего не делает.

После такого эмоционального заявления я уже нисколько не сомневался, что Блейк серьёзно и долго размышлял над своим проектом. Я даже пожалел, что начал с ним эту перепалку. Но он был явно задет и поэтому ни на шутку разошёлся:

– Я отдаю себе отчёт, что с общественной точки зрения посредством благотворительности решаются два важных социальных вопроса: во-первых, общество становится здоровым, а во-вторых, упрочается эффективность его развития. К первому относится попечение о бездомных, голодающих, забота об одиноких стариках и брошенных детях, о тяжелобольных и т. д. А ко второму – поддержка всевозможных полезных экономических предприятий и организация новых рабочих мест. Но у меня совершенно иная задумка, радикально отличающаяся от всего того, что было сделано в этом отношении до меня. Я хочу создать приют для неудачников и отчаявшихся, как вы, людей.

Это уже становилось интересным, и я смягчился:

– Думаю, что для таких, как я, одного приюта будет недостаточно – нами можно целые города заселять!

– Отчаявшихся-то в мире хоть пруд пруди, вот только далеко не всем хватает смелости признаться в этом самим себе, а ещё труднее поведать об этом другим, – глубокомысленно добавил Блейк. – Да, а управляющим этого заведения я думаю назначить вас. Как вы к этому относитесь?

Я сделал вид, будто мне не знакомо мнение о крупном филантропе как о человеке, открыто раздающим наворованное. Однако моя интуиция подсказывала, что скорее всего мне не придётся больше ломать голову над тем, как свести концы с концами. Благоразумно решив не демонстрировать Блейку своего энтузиазма по поводу его предложения, я сдержанно ответил: