Бай Сюинь смотрела, как сестра ходила по комнате, заламывая руки, и сбивчиво говорила. Было видно, что та по-настоящему взволнована. Бай Сюинь испытывала смесь жалости и какой-то брезгливости. Не потому, что была плохой сестрой. Просто Сюшунь было тринадцать, когда она впервые влюбилась во взрослого мужчину. Потом появился другой, потом третий… Каждый раз появлялась новая любовь и Бай Сюшунь всю себя отдавала этим детским мечтаниям, а потом драматично страдала. Позже появлялся очередной возлюбленный и все начиналось снова.

Первые разы Бай Сюинь искренне сочувствовала сестре и пыталась ее как-то утешить. Но со временем сочувствие исчезло, оставив лишь раздражение из-за того, что, будучи уже во взрослом возрасте, Бай Сюшунь не понимает очевидных вещей.

– Если об этом кто-то узнает, репутация всей семьи пострадает, – нахмурилась Бай Сюинь.

– Ты говоришь прямо как мать! – рассердилась Сюшунь.

– О, так она знает, – протянула Бай Сюинь.

– Я не выйду за этого старика, – топнула ногой Сюшунь, – лучше умереть.

– И что, по-твоему, я должна сказать родителям? – холодно смотрела на нее Бай Сюинь.

– Чтобы они не выдавали меня замуж! – вспыхнула Сюшунь. – Ты ведь не замужем и прекрасно живешь, значит, и я могу, верно?

Бай Сюинь смотрела в эти наивные глаза, полные искренней надежды, и не знала, что ответить. Заметив замешательство старшей сестры, Сюшунь истолковала это по-своему:

– Даже если ты меня презираешь за то, что я люблю женатого мужчину, мне все равно! Ты понятия не имеешь, что значить любить кого-то! Думать лишь об одном человеке, грезить днем и не спать ночами! Да откуда тебе знать, каково это?!

Бай Сюинь перевела взгляд на приоткрытое окно. Низкое серое небо, протянувшееся до горизонта, щедро орошало землю рыхлым снегом. Ветра не было, и мир вокруг, словно замер. Только растопыренные снежинки мягко спускались с неба.

Как бы она хотела не знать. Вернуть все как было. Заботиться лишь об остроте своего клинка и ошибках учеников. Никогда не видеть этих темных глаз, обрамленных длинными ресницами. Этих широких пушистых бровей, острых скул, чуть прихваченных красным румянцем от холода…

– Сестра, неужели ты… – Сюшунь осеклась.

Бай Сюинь повернулась к ней, и в ее взгляде плескалась тоска.

– Я поговорю с семьей, – вздохнула она, – когда увижу. Но сейчас я не могу покинуть орден.

– Разумеется, – торопливо закивала Сюшунь, – это пока только разговоры, так что время еще есть…

– Я приеду домой в конце весны, тогда и поговорю, – решила Бай Сюинь.

– Хорошо, – ответила Сюшунь, – и спасибо. – А затем добавила тише: – Кто он?

– Это не имеет значения, – горько усмехнулась Бай Сюинь, – вместе нам все равно не быть.

– Мне так жаль, – прошептала Сюшунь и впервые в жизни Бай Сюинь почувствовала между ними какое-то родство. – Но, если он тебе действительно нравится, ты не должна сдаваться!

Бай Сюинь лишь покачала головой:

– Учитель всегда говорил, что не стоит ввязываться в бой, если понимаешь, что тебе не победить.

– Сестра, дела сердечные – это не поле боя, – Сюшунь подошла и взяла ее за руку. – Отношение человека может измениться. И если постараться, то можно добиться своего счастья. Главное – верить. Ведь если ни на что не надеяться, то зачем тогда боги дали нам сердце. Поэтому пообещай мне, что не сдашься! Пообещай, что сделаешь все, что только в твоих силах! Ведь ты хороший человек, а хорошие люди заслуживают счастья!

– Хорошо, – выдохнула Бай Сюинь, всего на одно мгновение поверив, что все возможно.

После того как младшая сестра рассказала о делах в семье и ушла, Бай Сюинь еще долго пребывала в задумчивом состоянии. Даже на тренировке она смотрела куда-то поверх голов учеников и думала о чем-то своем. Молодые адепты поглядывали на свою Наставницу, но никто не осмелился нарушить тишину, чтобы не попасть под тяжелую руку.