Про вкусных, конечно, у каждого свое мнение. Утка, например, однозначно вкусная, тут и двух мнений быть не может. А лебедей, вероятно, не очень законно употреблять в пищу. Они же такие красивые, изящные. И песни поют. Хоть иногда. Пусть хоть и раз в жизни. Но зато как!

Всем этим пахло из открытого окна. Слишком грязного, чтобы увидеть и розу, и бабочку, и утку, и лебедя, и таракана, если по какой-то случайности они бы даже собрались все вместе с флажками и дудками на какой-нибудь ежегодный митинг, скажем, против или, скажем, за.

Деревянная рама постоянно так и норовила поглотить полностью тоненький старенький тюль. Тюль не очень сопротивлялся, скорее всего из-за старости. Молодой человек жевал соленые палочки и в уме прикидывал ставки на победу оконной рамы. По всему выходило, что он выигрывал у себя кругленькую сумму. Молодой человек не был азартен, скорее наоборот, поэтому не отважился держать пари с самим собой. Ему была неприятна мысль проиграть себе. Он представил, как каждый день перед сном ему будет являться он и гнусно хихикать, намекая на его проигрыш себе.

«Это самый унылый день в моей жизни» – начала ныть про себя Ева. «Я не знаю, где я, я не знаю этих людей, я не знаю, что мне нужно делать дальше. Неужели так сложно повесить везде таблички типа „Вам туда!“ или „Ева будет жить здесь“ и „Обед выдают прямо по коридору за красной дверью с часа до двух“. Ну сколько могут стоить такие таблички? Да нисколько, достаточно же их просто от руки на бумажке написать, и все будет понятно. Стрелочки бы хоть повесили. А теперь я сижу здесь. И ничего не происходит. Ровным счетом ничего. Отвратительное ничего».

– Сегодня ничего не произошло, – сказал молодой человек.

– Я виню в этом всех, кто здесь живет. Почему, почему тут все такое непонятное? Почему новичкам должно быть трудно? Почему мы должны сами каким-то никому не ведомым образом выяснять, что должно происходить с нами дальше? Что мне делать? – Ева еле заметно переходила на крик, ее щеки краснели, будто в них сосредотачивался весь вишневый сок, что она пила. Ее голос был чуть более несчастным, чем он привык быть, и это никому не нравилось. Молодой человек не знал, что ответить, но очень не хотел, чтобы Ева была громкой или непонятной.

Конец ознакомительного фрагмента.