Да, Магистр знал, что при всеобщем голосовании его никак не изберут приемником Настоятеля. Но до голосования оставалось ещё несколько месяцев…

После обеда, несколько часов спустя, они вскочили в сёдла и тронулись по имперскому шляху: задумчивый Магистр, хныкающий Птицелов, баюкающий немилосердно жгущее предплечье, заживавшее очень медленно, и в меру выпивший Красавчик, старающийся не дышать в сторону начальства, в сопровождении монахов-воинов.

По прибытии в столицу Империи Рая в Красной церкви воцарилась активная суета, связанная сразу с несколькими событиями, коснувшимися многих.

Насколько была богата Красная церковь, Змей убедился первым же вечером, спустившись в сокровищницу и погрузив руки в сундук, полный искрящегося серебра и золотых талеров.

К прискорбию монахов, утром следующего дня им было объявлено, что этой ночью исчез главный казначей и вместе с ним все учётные книги. За ним везде разослали поисковые группы, и никто, конечно, не мог бы признать его в изуродованном трупе неизвестного, захороненном через день на кладбище прокаженных.

А если кто и не поверил, что закрома родной церкви пустые, то крепко держал зубы сжатыми, а язык на запоре. Ведь сразу был похищен неизвестными негодяями начальник тайной полиции церкви и молодой летописец. Поиски, конечно, ничего не дали. Хотя, результат оказался вполне ожидаемый: все остальные монахи поняли намёк: плетью обуха не перешибёшь…

Птицелов же катался как сыр в масле: ему было пожаловано следующее звание в иерархии. И все рядовые монахи кланялись ему издалека, поскольку милости, которыми осыпал его Магистр, были слишком очевидны. И ничего, что новоявленный советник Магистра и почти святой не знал ни одной молитвы, скоро все убедились в его злопамятстве и мстительности. И сразу притихли. Птицелов же быстро привык просыпаться на шёлковых простынях в компании послушных грудастых монашек-Кошек, питаться деликатесами и воображать о себе всё, что он только хотел.

Но однажды, через три дня его призвал Магистр. Вечером. Срочно.

– О чём он пронюхал? – гадал новоявленный «советник».

У вора заныло под ложечкой, и он потянулся в покои Магистра, потирая лоб и лихорадочно перебирая свои недавние грешки, грехи и святотатства. Их было как-то не по справедливости много, и Птицелов входил, а вернее почти вползал в пятикомнатную «аскетическую» келью Магистра, уже помирая со страха. И кляня себя за разврат, совращение, богохульство, пьянство, наркоманию, наушничество, воровство и многое другое, что ещё можно было списать хоть как-то на других….

Из коридора он заставил заглянуть в окно воробья: в покоях находились только Магистр и Красавчик. Отсутствие палача несколько успокоило вора:

– Уже как-то полегче!

Он с порога загнусавил, ударяя лбом об пол в раболепном земном поклоне:

– Меня оболгали завистники, ваше Святейшество! Да они сами…

Магистр комфортно восседал на резном троне Владыки церкви, обложенный подушками и парой бутылок с красным вином. Вытерев рот, он отмахнулся, досадно нахмурившись:

– Это ты об украденном со столовой серебре, взятках, наркотиках, кутежах и толпе соблазнённых девушек и мальчиков?

Птицелов едва не помер от страха, застыв в ожидании справедливой кары.

«Если сейчас пронесёт, клянусь стать сразу святым вегетарианцем! Мать Кошка, ну что тебе стоит совершить такое малюсенькое чудо для твоего верного почитателя?»

Магистр стукнул кулаком по подлокотнику, и вор подскочил от неожиданного раската гнева:

– Да чёрт с ними! У нас дела поважнее: глава Небесного храма продолжает свои гнусные и безосновательные нападки. Он грозится расследованиями! Ему, видишь ли, кажется странной эти истории: с двумя пропавшими монахами-смутьянами и сундуком неприкосновенного запаса нашей церкви!.. Да и не пятидесятикилограммовым, как он утверждает, а килограмм этак сорок всего-навсего… сам поднимал… То есть я и в глаза его видеть не видел! Никогда!