Брагин вышел из-за стола и подошёл к раздаточному окну кухни, – Марина, подойдите сюда.– От Марины не ускользнуло то, что он назвал её без отчества и ей это было приятно. – Что вы там видите?
– Полка с тарелками…
– А внизу?
– Ещё одна тарелка на полу.
– Как вы думаете, это чья?
– Я видела на улице собачку, может её подкармливают? Это для неё тарелка?
– Эту «собачку» зовут рядовой Гавриков, это его тарелка.
– Ужас какой, но почему? Что? Что? Что было после приказа? – почти в истерике спрашивала Марина.
Брагин некоторое время молчал, очевидно он всё переживал заново.
– После приказа он взял тряпку в руки, я – нет. Деды-радисты после этого его не приняли… – И опять тишина и только теперь Марина поняла, какие всё-же жестокие «солдатские законы».
– Почему же ты ему не помог, – Марина и не заметила, как перешла на «ты», – ведь как ты говорил, он был твоим другом?
– Я не говорил, что он был моим другом, я сказал «почти другом», а это не одно и то же.
Глава шестая. Ссора
Лужин не мог понять, как обычный вечерний разговор перешёл на спор, а спор грозился перейти в ссору.
– Ты не прав, – говорила Марина, – он интеллигентный, образованный, начитанный, – и чуть не добавила «красивый», – человек!
– Ну если ты ПТУ считаешь образованием, тогда конечно! – как обычно он легко парировал выпады жены и ему непонятно, почему, вдруг, жена так яростно стала защищать Брагина.
– Он «Угрюм-реку» в первый раз прочитал в пятом классе!
– Это он тебе сказал? – с издевкой сказал Лужин.
– А «Спартака» Джованьоли, в третьем! – не обращая внимания на издевки мужа продолжала Марина.
– Ага! А «Войну и мир» Толстого в первом! – съязвил Лужин.
– Нет, – спокойно ответила Марина, – в восьмом!
– Да он тебе нагло врёт, а ты и уши развесила!
– Он Маяковского и Евтушенко цитирует наизусть, – продолжала как ни в чём не бывало Марина, – и ты знаешь, некоторые стихи Евтушенко даже я не слышала, а это один из моих любимых поэтов!
– Может это и не Евтушенко вовсе?
– Ты забыл кем я работала? Вот ты когда последний раз читал книгу? И какую?
– Читал! «Щит и меч» этого… как его…
– Кожевников…
– Да-да! Кожевников! Хорошая, кстати, книга! Ты читала?
– Начинала… Чушь несусветная и не ври, пожалуйста, что ты её читал, ты, просто, смотрел кино.
– Ну да не читал, – признался Лужин, – не вижу смысла читать книгу, если смотрел кино!
– Ты помнишь моё первое дежурство? – неожиданно сменила тему Марина.
– Почему я должен его помнить?
– Это когда Лобанову удалили зуб и Брагин остался на вторую смену.
– Да-да, припоминаю…
– Так вот Лобанову тогда лучше не стало и Брагин остался на третью смену! Ты хоть представляешь – три смены! Восемьнадцать часов безпрерывного пиликанья.
Лужин этого не знал и удивился, что никто ему об этом не доложил, три смены подряд – это, конечно, много.
– Ну это стечение обстоятельств, к чему ты клонишь?
– У него уже к концу второй смены закрывались глаза, а он остался на третью и никому не пожаловался. Почему ты так обозлён на старослужащих, ведь они тоже устают, а ты всё со своим уставом…
– Устав не мой и он для всех один…
– Да хватит, – неожиданно громко выкрикнула Марина, – хватит прикрываться уставом!
– Не кричи, Риту разбудишь, когда это я прикрывался уставом?
– Где моя форма?
– Какая форма?
– Я работаю на Пункте Управления, заметь на военном Пункте и мне по уставу положена форма, разве нет?
Вопрос жены застал Лужина врасплох, он и сам не знал положена ли ей форма.
– А по уставу ребёнку находиться на ПУ? – продолжала Марина.
– В уставе об этом ничего не написано…
– Как тебе боец Гавриков? – опять сменила тему Марина.
– Хороший, исполнительный солдат и…