– Твой этот Арчи умеет только яйца у них воровать, – съязвила Эмма, – бабушка видела, как в кустах огурцов она разбивала яйцо.

Агата, в ответ лишь разразилась смехом и быстренько убежала домой. Арчи проводил ее жадными глазами и улегся на свое место. Несмотря на старания Агаты, хвост и голова, от кончика носа до макушки, были все еще в муке. Эмма осторожно обошла собаку и зашла в дом. До наступления завтрашнего дня она свободна.

А завтра, уже, наступил вторник, как положено, не опоздав и не задержавшись ни на секунду. Все же Эмме его приход показался преждевременным вторжением незваного гостя в закрытую дверь безмятежного спокойствия. Под самым ее ухом беспокойно вздрагивал, дребезжал будильник. Все пел и пел пробуждающую песнь наступившего утра, пока рука в полутьме не нащупала, наконец, выключатель. Эмма пролежала еще минут десять с открытыми глазами, прежде чем глубоко вздохнула и встала. В этом заслуга чудесного запаха, который проникал в открытую комнату Эммы и звал идти за собой. С кухни доносились привычные звуки кастрюль, чашек, веселые разговоры мамы. Она как обычно успела встать раньше всех и готовит для них вкусный завтрак. Аромат бодрящего какао заполнил комнату. Пожалуй, она может и одеться уже. На стульчике рядом с кроватью неизменно лежала приготовленная форма и портфель на полу, что живо напомнило о новой для нее роли. Она действительно пойдет в школу учиться, и сегодня, и завтра и всегда будет ходить, а родник и таинственное видение были беспощадно раздавлены и забыты реальным образом школьного портфеля и черно – белой формой. Эмма медленно одевалась. Она думала, что быстро, но вопреки желанию тянула каждое движение. Наконец умывшись, расчесавшись, она решила, что вполне готова и вышла в гостиную. Агата была уже на месте и копалась с вареным яйцом, который лежал на детской пластиковой подставке с куриными лапками у основания. Без своей причудливой посуды, сестра отказывалась, есть яйцо.

– Арчи яйцо принес, – засмеялась Агата и сильно ударила по скорлупе.

Хлоп, хлоп. Яйцо упорно не поддавалось ее стараниям.

– Собаки не носят яйца! Он их сам ест, – ответила Эмма.

– И что! Ему тоже хочется иногда яйцо съесть, никто же ему не сварит, вот он и крадет их, – Агата не унималась.

Эмма, было, открыла рот, чтобы ответить, но отрезвляющий взгляд матери опередил ее.

– Эмма поторапливайся, ешь быстрее. Ты же можешь опоздать в первый день в школу, это нехорошо, что подумает о тебе твоя учительница?! – сказала мама.

Нельзя было испугать ее сильнее, чем этими словами. Эмма обиженно села глубже на стуле и смотрела, как мама наливает ей в стакан какао. Агата никак не могла разбить яйцо. Раздражающие удары ложкой так и сыпались на скорлупу. Либо она делала это специально, либо яйцо было каменное. Либо и то и другое вместе. Бабушка, сидящая рядом с ней, с шумом бросила чашку на блюдце. Эмма вздрогнула.

– Дай я разобью тебе, детка! – сказала бабушка, крепко стиснув зубы, и потянулась, чтобы взять у внучки ложку.

Агата немедленно остановила свои попытки, пристально посмотрела на свою бабушку, вздернула кверху аккуратный носик, маленькая рука стиснула ложку сильнее, затем, все с тем же пристальным взглядом посматривая на бабушку, ударила что есть мочи по яйцу и раскрошила его до половины. Это была уже не еда, а хрустящая каша из скорлупы с белком. Желток грациозно растекался по тонкой куриной ножке и капал на белую скатерть.

– Слава Богу, свершилось! – не выдержав, вскрикнула бабушка, – вот теперь успокойся и ешь спокойно уже свое яйцо. Не то собаке отдам!