– Скажи, – спрашиваю я с безразличным видом, – этот Брамин, он так хорош собой?

– Расмин, – поправляет она меня.

– Ну хорошо, Расмин. Он какой?

– Красивый…

– Что, красивее меня?

– Дорогой мой, тебя я люблю не за красоту.

– Да? А за что?

– За то, что ты – это ты!

Когда Глория говорит такие вещи, я взлетаю на седьмое небо от счастья. Ну а потом снова опускаюсь на землю. Она поднимает и опускает меня, будто в лифте.

– Кисонька ты моя! – и я снова лижу ее белоснежное ушко.

– Знаешь, – мурлычет Глория, – на следующей неделе я приму участие в конкурсе красоты. Ну, в том парке, где сирень. Там будут мэр, его заместитель, посол Кувейта, и вообще соберется все приличное общество.

– А хочешь, пойдем вдвоем? Нас тогда точно признают лучшей кошачьей парой.

– Не надо! Иди сюда, поближе… Еще ближе…

И пока мы вновь нежничали при свете луны, Глория дала мне сорок клятв и шестьдесят пять обещаний, заверила, что ей в тысячу раз приятнее жить со мной на крыше, не обращая внимания на ветер, снег, дождь и другие невзгоды, чем водиться с Расмином. И что она непременно сбежит ко мне, если разговоры о сватовстве зайдут слишком далеко.

Уверения уверениями, но признаюсь, что меня с того вечера стало одолевать любопытство: мне не терпелось увидеть этого расчудесного Расмина.

Наутро мы с Куцым наслаждались утренним солнышком, лениво развалившись на беленом заборе сада с желтыми георгинами. Внезапно к нам подошел Мурлыка, невероятно ласковый кот, который обожал тереться о ноги прохожих. Он мог ни с того ни с сего подойти к незнакомому человеку и, путаясь у него под ногами, выпрашивать ласки.

– Я тут нашел потрясающий трехзвездочный мусорный бак! – сообщил нам этот неженка, сияя от радости.

Если кто не знает, мы, бездомные коты, делим мусорные баки на категории по их содержимому. Баки, в которых можно найти кучу всевозможных лакомств, относятся к пятизвездочным. Баки, в которых съедобного очень мало и все оно подпорченное, тянут самое большее на две звезды. Что же до мусорных баков, в которых нет ничего, кроме опилок, ореховой скорлупы и туалетной бумаги (тьфу!), они получают минус пять звезд.

Встречаются, хоть и редко, такие чудесные мусорные баки, как тот, что стоит за домом главного судьи. Мы прозвали его баком изобилия. Каждый вечер мы опустошали его, а наутро он вновь был полон аппетитных объедков. Но постепенно об этом пронюхали все кошки острова. И ухватить кусочек теперь удавалось, только придя совсем рано, еще затемно. В конце концов это надоело судье, и он поставил двух пожарных охранять соблазнительное место и поливать из шланга кошек, которые осмеливались к нему приблизиться.

По дороге нам с Куцым и Мурлыкой попался маленький котенок, просто комочек какой-то.

– Я потерял свою маму, Маврилену, – пропищал он. – Вы ее не видели?

– Нет, но ты не расстраивайся. Ты ее обязательно найдешь. Она наверняка где-то неподалеку, – принялись мы его утешать.

– Она пошла поискать мне еды и пропала. Ее нет уже три дня…

– Ну ладно, пойдем с нами, перехватишь чего-нибудь вкусненького, – предложил Куцый, которому стало жаль котенка.

У трехзвездочного мусорного бака на задворках молочной лавки мы узнали от сотрапезников, которые пришли туда раньше нас, что за последние дни бесследно исчезли еще семь кошек. И все они были черными. Одна из них – бродяжка Смолка, моя давняя подружка. Это была невероятно умная кошка с косыми глазами, приводившими в ужас мышей: они никак не могли понять, в какую сторону она смотрит, и неминуемо попадались ей в лапы.