Хотя Сазонов вдруг вспомнил, как светилось Танино лицо изнутри, когда забирал он ее с Леночкой из Алма-Атинского роддома… И еще однажды озарял его неземной свет, когда шесть часов они тряслись по высокогорному пустынному плато в рейсовом пазике, идущем в Уч-Арал, куда Сазонова только что перевели оперуполномоченным в особый отдел.

Пазик был забит вахтовиками. Они пили водку, горланили русские и казахские песни. А Татьяна с Леночкой на руках сидела смиренно, как Рафаэлева Мадонна, и лицо ее изнутри озарялось тихим ровным сиянием, каким освещены иконы в сельском храме. Не будь в ту пору Сазонов коммунистом и атеистом, уверовал бы в метафизику, глядя, как этот свет, излучаемый лицом жены, отражается на лице спящей дочери и, казалось, заполняет собой весь автобус, сводя на нет и тряскую дорогу, и крики пьяных вахтовиков, делая осмысленным и значимым и нелегкую службу Сазонова, и все человеческое бытие…

Воспоминание об этом вернуло Сазонову доброе настроение, всеми предыдущими событиями и разговорами этого дня, казалось бы, напрочь вытесненное из души. Не случайно он помянул метафизику – в очередной раз убедился: «Она существует! Вот ведь, подумаешь о хорошем, и оно – тут как тут».

Едва Сазонов вошел в кабинет, как по внутренней связи позвонил знакомый кадровик и сообщил добрую весть, что его дочь Леночка прошла проверку и допущена к сдаче экзаменов в Академию.

О своем решении поступать в высшее учебное заведение Конторы дочь сообщила Сазонову еще год назад. Проверка ее как кандидата длилась все это время – и вот ведь, именно сегодня завершилась благополучно.

Сазонов обменялся взглядом с бронзовым Феликсом, зорко взирающим на него из-за раскидистых листьев кабинетного цветка, и удовлетворенно прищелкнул языком: «Может быть, хоть дочь получит настоящее чекистское образование, какого не довелось получить ни мне, ни дяде Макару Григорьевичу».

После окончания курсов «Смерш» Макар Григорьевич Кленов попал служить в региональную структуру НКВД. Сазонов удивился, почему не в органы военной контрразведки?

Вчитавшись в личное дело дяди с пристрастностью кадровика и разобравшись в деталях такого назначения с придирчивостью оперативника, Сазонов нашел единственное объяснение этому факту дядиной биографии: направлял М.Г. Кленова на курсы особый отдел фронта, подчиненный в тот период НКВД, и сами ускоренные курсы подготовки оперативных работников находились при Высшей школе НКВД СССР, следовательно, кадровики Наркомата внутренних дел считали выпускников курсов своими выдвиженцами и не стремились отдавать их военной контрразведке. В связи с очередной реорганизацией спецслужб секретным Постановлением Совета народных комиссаров СССР от 19 апреля 1943 года военная контрразведка передавалась в ведение Народного комиссариата обороны СССР и получила новое наименование – Главное управление контрразведки «Смерш». Согласно этому Постановлению, органы «Смерш» комплектовались за счет оперативного состава бывшего Управления особых отделов НКВД СССР и специального отбора военнослужащих из числа командно-начальствующего и политического состава Красной армии и подчинялись теперь непосредственно Верховному главнокомандующему.

При распределении М.Г. Кленова сработал давний принцип кадровиков всех времен и народов: придерживать в своем ведомстве ценные кадры, а во вновь созданные структуры «Смерша» передать тех, кто такой ценностью для Наркомата внутренних дел не обладал.

О том, что Макара Григорьевича Кленова считали «ценным кадром», говорила сохранившаяся в его личном деле аттестация, полученная накануне выпуска весной 1943 года. В ней отмечалось, что «выпускник курсов подготовки оперативных работников при Высшей школе НКВД СССР, старший сержант Кленов М.Г. характеризуется как дисциплинированный, выдержанный товарищ. В ходе учебы показал заметный рост идейно-теоретического уровня. Учебные агентурно-оперативные задачи решал правильно. Принимал участие в партийно-массовой работе курса».