– Что же, пытать будете. Так пытали… Правда я тогда моложе был, сильнее. Теперь не выдержу… Так что уж лучше не дамся. Прощай, майор. Встретимся в аду!
Он сжал челюсти, что-то хрустнуло. Виктор сначала не понял, что произошло, но когда догадался, то озноб ударил с такой силой, что череп мгновенно заледенел изнутри. Лютый разгрыз имплантированную в зуб капсулу с ядом!
Старик оплывал на стуле. На лице его застыла блаженная улыбка.
– Не понимаю, зачем? – воскликнул Виктор, нажимая кнопку вызова охраны.
– Врача, быстро, – приказал он вбежавшему конвойному, а когда тот с топотом убежал, увидел, что губы старика шевелятся, словно два совокупляющихся белесых червя. Умирающий пытался что-то сказать.
Майор поспешно подошел, нагнулся.
– Ты и не поймешь, – выдохнул Лютенцов. Дыхание его, слабое, едва слышное, становилось все реже. Жизнь покидала тело. – Я жил русским и русским умру… гордо…
Он дернулся и затих. В застывших голубых глазах отражалось зарево заката, и казалось, что яростное, злое пламя горит внутри головы старого террориста, не желая угасать даже после смерти.
С грохотом отворилась дверь. Поспешно вошел врач, его халат казался до боли белым. Он открыл чемоданчик, запахло какими-то лекарствами. В ловких руках блеснула трубочка шприца.
Виктор, чтобы не мешать, отошел к окну. Он понимал, точнее, чувствовал, что вся эта суета бесполезна. Что Лютенцов, знавший, кто организовал взрывы, убил себя, заставив следствие в очередной раз попасть в тупик.
Глава 3. Двадцать первое мая.
Не мало Русь уж выслала
Сынов своих, отмеченных
Печатью дара божьего,
На честные пути
Н. А. Некрасов
В субботу занятий не было и Владимир намеревался поспать подольше. Надежды рухнули вместе с неожиданным звонком в дверь.
Конец ознакомительного фрагмента.