Отнекиваться старший брат не мог и не хотел.

– Помпилио говорил об этом перстне. – Генрих-младший поднял руку и продемонстрировал брату украшение. Слишком крупное для двенадцатилетнего мальчика, а потому с трудом держащееся даже на перчатке. – Отец дал его мне перед тем, как отправиться на юг.

Большой алмаз был и в самом деле необычен: в самом его центре переливалась маленькая красная точка – сердце.

– Здесь какая-то тайна, – глубокомысленно сообщил маленький Георг. – Как в сказках…

– Отец что-нибудь сказал? – поинтересовался Густав, разглядывая перстень с таким видом, словно в нем, как это частенько бывает в сказках, прятался могущественный дух.

– Приказал не снимать, никому не отдавать и предупредил, что за ним может приехать адиген по имени Помпилио.

– И всё? – разочарованно протянул Густав.

– Нет, не всё, – качнул головой Генрих-младший. Он помолчал, обдумывая, следует ли рассказывать братьям всё, решил, что следует, и продолжил: – Отец сказал, что Помпилио – друг и позаботится о нас, если что-нибудь случится.

– А что может случиться?

– Не знаю. – Наследник вновь выдержал паузу. – Но отец ведет войну, и у него много врагов. Случиться может всё.

Камень мягко блеснул, словно подтверждая: «Всё может случиться, детки, поверьте, я знаю». И сердце его показалось капелькой крови.

– Мне это не нравится, – мрачно произнес Густав.

– Мне тоже, – вздохнул Генрих. – И Помпилио, вы же слышали, сказал, что с удовольствием оставит перстень у меня.

Фраза прозвучала настолько угрюмо, что Густав поежился.

– Что это значит?

– Это значит, Помпилио придет, если будет очень-очень плохо. А он не хочет, чтобы нам было очень-очень плохо.

– Папа победит всех врагов! – безапелляционно заявил Георг. – Папа сильный!

С этим заявлением принцы спорить не стали.

Главные двери собора Святого Альстера выходили на одноименную площадь, которая своими размерами уступала лишь ярмарочной, расположенной в Зюйдбурге. Размерами, но не красотой. Самая большая площадь южной столицы Заграты использовалась по прямому назначению: два раза в год, сразу после сбора урожая, на ней устраивались шумные и долгие, недели на три-четыре, торги, на которые съезжались купцы со всей Заграты – знаменитые Южные Ярмарки. Между ними работал куда более скромный по размерам рынок. А вот огромное, мощенное серым булыжником пространство площади Святого Альстера уже три столетия было свободно от торгов. На площади объявляли королевские указы, устраивали военные парады, карнавалы и цеховые шествия, а во все остальное время она была излюбленным, наравне с Прибрежным парком, местом гулянья горожан.

Южной стороной площадь упиралась в королевский дворец Заграшлосс. Величественный, но мрачноватый, поскольку, несмотря на несколько перестроек, он до сих пор сохранял черты мощного замка. Справа от дворца, на восточном краю площади, располагались казармы королевской гвардии, а слева возвышалась ратуша, часы которой играли каждую четверть часа. Все главные здания были выстроены в едином стиле из одинакового коричневого камня, а вот остальные дома площади специальным указом было велено штукатурить. Причем цвет штукатурки определяла королевская комиссия – властители Заграты заботились о виде, что открывался из окон дворца.

На первом этаже одного из этих домов, который расположился между собором и муниципалитетом, находился самый известный загратийский ресторан «У Фридриха». На его открытой террасе Помпилио отыскал тетушку Агату и того самого лысоватого господина, которого первоначально принял за управляющего тетушкиным поместьем.

– Как дела в Герметиконе? – светским тоном осведомилась адира Агата.