Я прошел на кухню, поставил чайник и прикрыл глаза, думая о том, что произошло в ванной. Почему я так сделал? Потому что собрался умирать? Или может быть я боялся того, что… если дело зайдет слишком далеко, я облажаюсь? Стиснув зубы, я сделал глубокий вдох, выдохнул и попытался отогнать от себя эти мысли. Как я вообще смел такое думать еще и о ней… о человеке, который меня пытается вытянуть из этого дерьма.

– Так, ладно, что там у нас по плану? Какое желание следующее? – я сел рядом с Юлей и хлопнул в ладоши, стараясь делать вид, что ничего не произошло.

Юля молчала. Не поворачивалась ко мне и смотрела куда-то: то ли в стену, то ли в окно. Неужели, я обидел ее настолько сильно? Но я же не сказал ничего обидного… или сказал? Мой мозг сейчас плохо соображал. От каждого укола я становился все ущербнее и ущербнее. Мог забыть, как называется какая-то нужная вещь. Может это я себя накручивал? Выдумывал себе больше болячек, чем было. Такое ведь часто бывало.

– Ну извини, если я тебя обидел. Только я не понимаю, чем? – я пожал плечами, не сводя взгляда с нее. – Юль… я же хочу, как лучше. Не хочу, чтобы у тебя потом были плохие воспоминания, связанные со мной. Я вообще не хочу, чтобы ты… ломала себе жизнь, таскаясь со мной. Мы знакомы не так много, но…

– Я не хочу… – ее голос дрожал, и только тогда я понял, что она все это время плакала. – …чтобы ты умирал…

Она еле выдавила из себя эти ужасные слова, а потом прикрыла лицо руками и зарыдала в голос, отчего мне стало страшно. Я глубоко вздохнул, понимая, что своим поведением еще больше могу навредить ей. Но она принимала меня всяким… и за грубым мной таскалась, и за обычным… Дура малолетняя! Не понимает ничего.

Я аккуратно приобнял ее за плечи, но что-то подсказало мне сделать по-другому. Сев удобнее, я прижал ее к груди и уткнулся носом в ее волосы. Юля пахла сиренью. Запах сводил меня с ума, но я пытался успокоить ее, как мог. Как успокаивали меня в детстве. Я обнимал ее, гладил по волосам, но она продолжала всхлипывать.

– Ну что ты сырость развела? Я же еще жив, а ты уже плачешь так будто я уже… – я замолчал, понимая, что такими речами и вовсе введу ее в истерику. – Ты права… я неудачник, и всегда им был. В школе учился так же плохо, как и все, боялся, что со мной перестанут дружить из-за того, что я умнее. А когда устроился в один журнал, специально делал опечатки. Боялся, что начальник подумает, что я беру это все с интернета. И получал за эти опечатки выговоры постоянно. Из-за неуверенности в себе впервые поцеловался в двадцать лет.

– То есть ты не умеешь, поэтому не поцеловал меня? – она подняла голову, и я рассмеялся.

– Ты только что плакала.

– А ты… – она вытерла слезы ладонью и громко всхлипнула. – Ты обидел меня!

– Постой, – я наклонился к ее лицу, вдохнув и все-таки уловил легкий аромат. – Ты что выпила?

– Нет! – сразу же откликнулась Юля, возвращая свою голову мне на грудь и прикрыла глаза. – Я не пью, я же за рулем.

– Сегодня ты без руля, и без моего присмотра. Ты хоть своих предупредила, что задержишься?

Я начал паниковать. За окном темнело, стиральная машина только начала стирать, а пока вещи Юли высохнут, пройдет еще немало времени. А если ее родители узнают… они меня похоронят заживо. Но я же ничего не сделал. Хотя, кто будет разбираться? Нужно было вызвать ей такси.

– Мой телефон остался в машине, а машину я заберу только завтра, так что мне можно немного расслабиться.

И правда, что я так разволновался? Она взрослая уже… Да уж, только сейчас понял, что сам запутался в своих же мыслях. То она маленькая, то взрослая. Оказывается, это тяжело.