– Дак это был ты?

– Представляешь – да! Это сделал я, Люк. С превеликим удовольствием! Я ж тебя ненавидел всей своей душонкой. Ты был лучшим. А я всегда отставал от тебя. На полшага, не больше.

– Ну ты и… – мне хотелось заехать кулаком по вечно довольной физиономии друга, но я сдержался.

– Люк, я прекрасно помню тот день. Ты на всё это никак не отреагировал. Сходил вымылся и спокойно вернулся в класс. Можешь кому угодно сказки рассказывать. Но я более, чем уверен. Ты нарочно оторвал глаза от точки и посмотрел на предателя. Ты – расчетливая, циничная скотина, Люк!

– Всё? Выговорился? Предатель сказал ещё одно слово. – Я тяжело сглотнул. – Это слово из списка запрещенных.

– Ооо! Это уже интереснее! – Гриня зажёгся. Глаза его блеснули азартом, зубы зачесались. – Так, дружище, за нули не беспокойся. – Гриня положил свою тяжёлую руку на моё плечо. – Какой бы штраф ни назначили, я тебе подарочным переводом кину на счёт. Больше сотни тысяч не должны начислить. Ради такого дела и нулей не жалко.

– Подожди, подожди, Гриня. Смотри.

– Куда? – Гриня поправил непослушные очки.

– Туда, на десять часов. – Указывая головой, ответил я.

– Тааак. Одного на квадрат, второго – скрутили. Похоже завтра, крайний срок послезавтра трансляция будет.

– Ты уверен?

– Смотри, смотри. Первого под квадрат отправили. Второго – уводят. Однозначно: добалакались. Услышавшего – на колбасу, сказавшего – на квартет. Первый – свидетель. Второй – предатель. Участь у обоих одна – смертный приговор. Для услышавшего – незамедлительный. Он уподобился землееду – подхватил заразу. Ментальную заразу. Услышавший – случайная жертва. Но тем он и опаснее. Он не контролирует услышанное, не осознаёт его, в отличие от сказавшего. Сказавшего промурыжат пару дней – и на эшафот. Вот и созрел очередной предатель. От свидетеля хоть какая-то польза – людей собой насытит. А от предателя никакой пользы. Тело отправят за купол на съедение землеедам. Бесполезного – к бесполезным тварям!

– Землееды не едят трупы. Они вообще ничего не едят, кроме грунта.

– Да какая разница, Люк!

– Эти бесполезные твари тоже были когда-то людьми.

– Люк, ты это серьезно?

Я пожал плечами. Мне почему-то стало жаль землеедов.

– Ладно, проехали. Выкладывай давай, что предатель сказал. Я уже настроился потерять добрую часть своего состояния. – Гриня саркастически улыбнулся. Все то время, что мы общались, он не переставал являть всем своим видом фирменный глянцевый оптимизм. Меня это немного раздражало. К тому же я нервничал: активно жевал губы, учащенно дышал, надолго закрывал глаза. Лучший друг хотел от меня всего лишь слова, а я тянул время, мне не хватало решимости.

– Люк, да не переживай ты. Все оплачу. Расслабься. Не держи его в себе. Избавься от него. Не хочешь нарушать закон? Хочешь держать планку законопослушного гражданина? Брось, Люк. Не удержав взгляд на точке, ты настолько низко опустил планку, что штраф в сто тыщ нулей – сущий пустяк для твоей запятнанной репутации. Ниже только – стать предателем. Но ты ж не такой?

Гриня тяжело вздохнул. Так туго и так объёмно он ещё никогда не вздыхал, по крайней мере в моем присутствии.

– Хочу тебе кое в чем признаться, дружище. Ради этого момента, только ради него, я отказался от жизни в Солнцеграде. Солнцеградцам категорически запрещено, под страхом смертной казни, общаться с гражданами нижних секторов. Мы бы никогда здесь так мило не посидели вдвоем, не побалакали бы.

– Может оно было бы и лучше, не сидеть и не балакать. – Я продолжал нервничать – старательно тёр взмокшие ладони о льняные брюки из нищешопа.