Опять едкий и сухой тон.

«Рита, опомнись, он не обязан был падать перед тобой на колени. Ты должна собраться, девочка, гордиться собой. Ты сделала шаг назад, пожертвовав своими чувствами, и, благодаря тебе, Богнер жив, здоров, и даже мотает тебе нервы», – шептал ей внутренний голос. Как ни странно, сегодня он был на ее стороне.

Богнер опять посмотрел на нее пристально. Игра в гляделки начала раздражать Риту. Она отвернулась в сторону гор, пытаясь успокоить дыхание, чувствуя, как ее ноздри нервно трепещут. За столиком повисла странная тишина. Они оба закрылись друг от друга, чтобы не разбередить так тщательно зализанные в одиночестве раны.

Рита встала на ноги, хотя правильнее было бы описать это как вскочила. Сидеть рядом с Богнером было все равно что пытать себя каленым железом.

– Мне надо домой, кое-что закончить. Спасибо, что нашел время повидаться. Я очень счастлива, что ты чувствуешь себя лучше.

Богнер выглядел растерянно и виновато, очевидно понимая, что Рита расстроена.

– У меня много времени, разреши тебя подвезти.

Рита согласно кивнула. Они покинули летнее кафе: Богнер шел чуть впереди своей широкой небрежной походкой, Рита следовала за ним. Они в полном молчании дошли до платной парковки, где девушка увидела знакомый голубой кабриолет-купе марки БМВ. Рита обрадовалась ему как старому другу, и Богнер приободрился при виде ее улыбки.

– Я везунчик. Удалось арендовать ту же машину.

Рита привычно села на знакомое кожаное сиденье, положив шляпу на колени, и посмотрела на музыкальные пальцы Богнера, так знакомо и расслабленно лежащие на руле машины. Она невольно залюбоваласьего резкими скуламис играющими желваками и устремленным вперед взглядом, отказываясь верить, что, возможно, видит Алекса в последний раз. Это было немыслимо, разрывающе больно, будто внутри нее сдетонировал снаряд. Рита даже схватилась за живот, настолько она ощущала эту взорвавшуюся бомбу внутри себя.

– Что-то случилось? – встревоженно спросил Богнер. Как он мог видеть ее, если все время неотрывно смотрел на дорогу?

– Я хотела сказать… вдруг это важно… что я ухожу от парня, с которым живу, – прошептала Рита.

Богнер промолчал. Возможно, это было важно только для нее, ввиду того, что скоро она станет бездомной. Они доехали до места, где еще пока жила с Рене Рита, и попрощались прямо там, на пороге возле парадной двери. На этот раз Богнер не смог сдержать чувств и, выйдя из машины, долго сжимал ее в объятиях. Рите показалось, что он дрожит. Она уткнулась лицом в его стальную грудь, и крупные слезы катились по ее носу, оставляя мокрые пятна на его белой футболке.

– Мне надо идти, – прошептала Рита, не поднимая глаз. Она не хотела, чтобы он запомнил ее такой, несчастной, подавленной, с большим, распухшим, красным носом, который она без конца терла, с поникшими, опущенными плечами. По-прежнему не глядя на Богнера и со всей силы сжимая край шляпы в руке, она развернулась, дернула входную дверь за ручку, скрываясь в глубине подъезда.

Несколько часов после Рита провела, лежа на кровати в позе звезды, широко раскинув руки. Ей казалось, что кто-то проколол ее насквозь, как воздушный шарик, и все эмоции испарились в воздухе, а безжизненная оболочка валялась в спальне Рене, которую она не считала больше своей. Рита с ужасом ждала его прихода домой: вряд ли две ночи подряд она сумела бы провернуть трюк с беспробудным сном, да и в этом не было никакого смысла. Загоревшись от одного взгляда Богнера, она не представляла, как можно дальше тлеть с Рене. Что теперь будет? Куда ей идти, если Рене укажет ей на дверь (а именно так Рита бы сделала на его месте)? Удачный ли момент Рита выбрала для радикальной честности?