Корделия почувствовала, что Джеймс слегка сжал ее руку. Он поднял голову и смотрел на нее спокойно и уверенно, слегка улыбаясь, чтобы подбодрить ее. «Держись», – беззвучно произнес он, и она невольно улыбнулась в ответ.

– Джеймс Морган Генри Эрондейл, – громко произнесла Шарлотта. – Ходил ли ты среди стражей, по городу? Нашел ли ты ту, которую любит душа твоя?

Корделия услышала, как Люси втянула воздух в легкие и затаила дыхание. Она выдохнула только после того, как Джеймс ответил твердым, ясным голосом, который разнесся по всей часовне:

– Я нашел ее. – И он слегка вздрогнул, будто эти слова и убежденность поразили его самого. – И не отпущу ее.

– Корделия Кетаюн Карстерс, – продолжала Шарлотта. – Ходила ли ты среди стражей, по городу? Нашла ли ты того, которого любит душа твоя?

Корделия молчала. Джеймс держал ее руки уверенно, но мягко и ласково; она знала, что он всегда будет таким с ней, мягким, спокойным, добрым, заботливым. Сердце ее забилось часто-часто, на щеках выступил предательский румянец. Он не был с ней мягким и спокойным в Комнате Шепота. Его руки страстно ласкали ее тело, губы жадно целовали ее лицо. Тогда она на несколько минут увидела того Джеймса, который был нужен ей, но которого она не могла получить.

Все это время она говорила себе, что без труда выдержит свадьбу и семейную жизнь, что она, по крайней мере, будет жить рядом с Джеймсом, в одном доме с ним, будет видеть, как он засыпает и просыпается. Но сейчас, глядя ему в лицо – на его прекрасный рот, на его пушистые ресницы, скрывавшие золотые глаза и его сокровенные мысли, – она поняла, что к моменту расставания уже не будет прежней. Она добровольно пошла на это, согласилась ради него разбить себе сердце.

– Да, – сказала Корделия. – И я не отпущу его.

Скрипка заиграла громче. Шарлотта просияла.

– Настало время обменяться первыми рунами и следующими клятвами, – сказала она.

Обычно в день свадьбы Сумеречные охотники обменивались двумя парами рун: по одной руне наносили на руку во время публичной церемонии и по одной – на грудь, позднее, когда молодожены оставались наедине. Сона всегда говорила, что одна руна предназначалась для общества, а вторая – для самих супругов.

Мэтью и Люси подошли к алтарю и взяли по золотому стило.

– «Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою», – нараспев произнесла Люси и с уверенным видом подала Корделии стило. Древние слова ритуала снова заставили Корделию осознать серьезность происходящего. Иногда их произносили сами жених и невеста, иногда – их поверенные. Сегодня Джеймс и Корделия попросили Мэтью и Люси говорить вместо них.

– «Ибо крепка, как смерть, любовь», – продолжал Мэтью и вложил второе стило в руку жениха. Джеймс никогда не слышал, чтобы его друг говорил таким торжественным тоном. – «Люта, как преисподняя, ревность»[13].

Джеймс засучил левый рукав фрака и рубашки, открыв другие руны, нанесенные утром. Руны Любви, Удачи и Радости. Корделия наклонилась к нему, чтобы начертать у него на предплечье брачную руну – несколько быстрых штрихов. Ей пришлось придержать его руку, чтобы не сбиться, и она вздрогнула, прикоснувшись к его нежной коже, под которой чувствовались железные мышцы.

Затем настала очередь Джеймса; он осторожно, стараясь не прикасаться к руке Корделии, изобразил первую из брачных рун ниже локтя, там, где заканчивался отделанный кружевом рукав.

Шарлотта склонила голову.

– А сейчас, пожалуйста, повторяйте за мной: «Ибо я уверен, что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни демоны, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не смогут разлучить нас»