В полдень предусмотрен часовой перерыв. Но это никогда не соблюдается. Я сам присутствовал при том, когда лейтенант Н., в то время командир 1-й эскадрильи, получил сильный разнос от командира эскадры за то, что разрешил сделать перерыв на целый час. («Будьте добры вбить себе в голову, что вполне достаточно и тридцати минут!») Командир эскадры должен был знать, что у людей едва хватает времени, чтобы торопливо проглотить еду. И действительно, количество людей в столовой удвоилось, они стояли вокруг электроплиты и нервно поглощали пищу, а потом – снова на построение. Естественно, в этой безумной спешке несколько человек прибыли слишком поздно. Это повлекло дальнейшее сокращение времени перерыва.

К сожалению, курсантам пришло в голову пропускать обед. Обнаружилось, что они ели в своих бараках. После этого их комнаты запирались ранним утром и снова отпирались лишь поздно вечером после выполнения всех работ. Несколько человек продолжали проскальзывать туда через различные проемы, и тогда по личному приказу командира эскадры многочисленные лазейки в бараки, включая подвалы, закрыли досками. Были заколочены даже несколько окон на первом этаже.

Легко понять настроение курсантов. Вечеринки в столовой, танцы и ужины (которые должны быть само собой разумеющейся вещью в любом подразделении), даже когда курсанты получали необходимое разрешение, только снижали моральный дух, а в отдельных случаях увеличивали неприязнь курсантов к начальству. Билеты в театр выдавались только офицерам, и лишь унтер-офицеры изредка получали билеты в цирк. После бомбежки и перевода в Н. продовольственное снабжение было сильно сокращено (занятия с четырех утра и до десяти вечера с тарелкой супа в полдень – без вторых блюд). Доктор М. на совещании обратил внимание на то, что постоянное физическое перенапряжение не сможет длиться достаточно долго. До этого действовал приказ о немедленном помещении под арест, если пилот заявит, что не способен выполнять полеты по причинам физического состояния. (Лейтенант С. сообщил об этом доктору М. в моем присутствии.)

Среди офицерского состава командир эскадры майор М. не пользовался уважением, а его поведение и распоряжения резко критиковались. Ни командиру группы, ни трем командирам эскадрилий не позволялось принимать самостоятельных решений. Майор М. напоминал о своем старшинстве при каждом возможном случае. Характерно его высказывание в адрес офицерского состава: «Господа, я спрашиваю с вас не больше того, что я сам делал в прошлом».

С другой стороны, когда его вызывали на совещание и офицер попытался связаться с ним по телефону в восемь часов утра, он заявил, что неслыханно, чтобы подчиненные так рано нарушали утренний сон своего командования.

Подобные действия стали общепринятой практикой во всей группе, инциденты множились и повторялись, пока командиру эскадры не стали приписываться выражения типа «Ночь в столовой гораздо важней, чем ночной боевой вылет».

Я непрестанно упоминал в кругу офицеров, что командиру не хватает опыта и что у него нет никакого представления о правильном обращении с людьми, и, конечно, об обучении курсантов. Подобное обращение с этими добровольцами на пятом году войны является не чем иным, как преступлением.

3 августа 1944 г.

Яркое, синее летнее небо над Нормандией в тот день мало гармонировало с упорными, кровопролитными боями, шедшими на фронте.

Рано утром британцы начали наступление на Кан. Наши позиции были прорваны, а танковая дивизия

СС «Гитлерюгенд» попала в окружение и была уничтожена. Самолеты «Зеленого сердца» выполняли уже третий вылет. Их целью были части, пытавшиеся прорваться восточнее Кана. При атаках с малой высоты использовались неуправляемые ракеты,