Первый вопрос состоит в том, насколько рабочая плата может быть установлена вне зависимости от колебаний в спросе на труд.

И второй – насколько возможно, чтоб рабочие всегда (независимо от положения производства и без увеличения или уменьшения количества рабочих рук) получали плату, при которой они чувствовали себя бы заинтересованными в благосостоянии своей фабрики, подобно прислуге в старинных семьях или – в esprit de corps – солдатам, гордящимся своим полком.

13. Итак, первый вопрос, говорю я, состоит в том, чтоб определить, насколько рабочая плата может быть определена независимо от спроса на труд.

Одним из курьезнейших фактов в истории человеческих заблуждений является отрицание со стороны политико-экономов возможности такой определенной рабочей платы, в то время как во всех важнейших и во многих неважных областях труда здесь, на земле, она уже имеется в действительности.

Мы не продаем с аукциона должности первого министра или епископа, и, как ни выгодна может быть симония, мы не предлагаем епархий тем духовным лицам, которые возьмутся служить за самую низкую плату или дадут самую высокую цену.

Мы (с изысканным остроумием политической экономии) продаем в действительности некоторые назначения, но открыто не торгуем генеральскими местами; заболев, не ищем наиболее дешевого доктора; судясь, никогда не думаем торговаться с судьями; захваченные ливнем, не разбираем извозчиков и не стараемся отыскать самого дешевого. Правда, что во всех этих случаях существует – как и вообще должна быть – конечная зависимость от предполагаемой трудности работы и от количества лиц, желающих ею заняться.

Если б курс, пройти который необходимо студенту, чтоб стать хорошим доктором, проходился бы массой студентов в надежде получать за свои визиты не по два рубля, а по рублю, то публика, конечно, не стала бы платить им двух. В этом смысле плата за труд действительно всегда определяется спросом, но что касается до практического и непосредственного разрешения вопроса, то лучший труд всегда оплачивался и оплачивается определенной суммой, как это и должно быть по отношению ко всякого рода работе.

14. «Как? – воскликнет удивленно читатель. – Дурной и хороший рабочий должны получать одинаковую плату?»

Конечно. Разница между проповедью одного епископа и другого или между мнением одного врача и его собрата гораздо больше и по результатам гораздо важнее для вас, чем между хорошей и дурной кладкой кирпича; и однако ж вы платите и хорошим и дурным врачам вашей души и вашего тела одинаково, и тем более вы должны одинаковой платой вознаграждать и дурного, и хорошего работника. «Но я выбираю себе врача и духовника и тем выражаю мое предпочтение к качеству их труда». Выбирайте себе также и каменщиков; истинная награда хорошего рабочего и состоит в том, что его предпочитают другим. Естественная и правильная система отношений во всякого рода работе заключается в определенности платы за нее, причем хороший рабочий будет всегда занят, а дурной – нет. При ложной, противоестественной и гибельной системе дурной рабочий имеет всегда возможность предлагать свой труд за половинную цену и в силу этого или замещать хороших, или принуждать последних работать за половинную плату.

15. Из вышесказанного видно, что равенство платы за труд есть первый вопрос, к правильному разрешению которого мы должны отыскивать самый прямой и пригодный путь. Второй же вопрос, как мы выше сказали, состоит в том, чтобы держать постоянно определенное количество рабочих независимо от случайностей спроса на предмет их производства.