Среди прочих обсуждавшихся вопросов зашла речь о новой женитьбе короля. Я видел, что для Артура это было неожиданностью, он внутренне встрепенулся, но промолчал, а потом, успокоившись, стал слушать, что говорят старшие мужи. Это были знатоки родословных таблиц, земельных владений и притязаний. А я, слушая их, думал о том, что тогда, когда Артура провозглашали королем, они не желали о нем слышать. Зато теперь даже его товарищи-рыцари не были ему преданы более. Победитель Артур сумел завоевать и сердца старцев. Теперь послушать их, так можно подумать, что каждый из них сам разыскал никому не известного Артура в чаще Дикого леса и лично вручил ему императорский меч.

И еще можно было подумать, что каждый из них печется о женитьбе своего любимейшего сына. Они гладили бороды и качали головами, перебирали и обсуждали имена, даже горячились, споря, но так и не достигли общего согласия, покуда один уроженец Гвинедда, родич самого короля Маэлгона, сражавшийся все эти годы вместе с Артуром, не поднялся и не произнес речь о своей родной стороне.

Если уж черноволосый валлиец, вскочив на ноги, разразился речью, то он, как бард на пиру, будет строить ее по всем законам просодии и декламации и доведет до конца ох как не скоро. Но этот говорил так необыкновенно цветисто и голос его гудел так изумительно красиво, что все откинулись в креслах и внимали ему с восхищением, как внимают пирующие торжественной песне.

А он превозносил свой родной край, живописные долины, и холмы, и синие озера, и пенный прибой у береговой черты, орлов, и оленей, и малых певчих птах, и храбрость мужей, и красоту женщин. Вслед за тем услыхали мы про поэтов и певцов, про яблоневые сады и цветущие луга, про богатые стада овец и коров и рудные жилы в каменных породах. Отсюда последовала славная история его страны, битвы и победы, и доблесть в поражении, и горечь ранней смерти, и плодоносная сила юной любви.

Это уже было ближе к делу; Артур поднял голову.

Все богатства, вся красота страны, продолжал говорящий, все ее геройство сосредоточились в роду ее королей. Этот род (тут я перестал слушать с прежним вниманием: я наблюдал за Артуром в тусклом свете дымного светильника и у меня болела голова) имеет родословную блестящую и древнюю, идущую чуть не от праотца Ноя…

И есть, разумеется, принцесса. Юная, прелестная, в жилах ее течет кровь древних валлийских королей, смешанная с кровью старинного и славного римского рода. У самого Артура происхождение не выше… Теперь становилось понятно, к чему клонил многословный оратор и что подразумевал его взгляд, вопросительно устремленный на молодого короля.

И зовут ее, оказывается, Гвиневера.

Я снова видел их вдвоем. Бедуир, смуглый, горячий, влюбленными глазами глядящий на другого, и Артур – Эмрис, в двенадцать лет уже командир, весь – пыл и высокий огонь жизни. Белая тень совы пролетела между ними, гвенхвивар, тень страсти и горя, высокого стремления и рыцарского странствия, которое увело Бедуира в мир призраков и оставило Артура одиноко дожидаться в лучах славы, когда придет срок самому ему стать легендой, святым Граалем…

Я опять оказался на совете. Жестоко болела голова. Резкий свет, то вспыхивая, то тускнея, нещадно бил по глазам. Под одеждой по спине и бокам сбегали струйки пота. Намокшие ладони соскальзывали с резных подлокотников. Я изо всех сил старался дышать размереннее и усмирить колотящееся молотом сердце.

Никто ничего не замечал. Прошло много времени. Заседание королевского совета подошло к концу. Артур в окружении молодых людей разговаривал и смеялся. Старцы остались сидеть на прежних местах, но непринужденно, привольно беседовали между собой. Вошли слуги с подносами и кувшинами, потекло вино. Разговоры плескались вокруг меня, словно волны прилива. Звучала радость, слышалось всеобщее облегчение: дело сделано, быть новой королеве и наследникам. Кончились войны, Британию, единственную из бывших провинций Рима, под защитой королевских крепостей ожидало безопасное, солнечное будущее.