– Я слышу все твои мысли, Адиль, – говорю я. – Я знаю, о чем ты мечтаешь. И еще я знаю, что это не бравада.

– Тогда почему ты хочешь, чтобы я оказался там? – подозрительно спрашивает он.

– Сегодня вечером Ниема планирует провести эксперимент, который, по ее мнению, должен обеспечить лучшее, более спокойное будущее. Шансы на успех невелики, зато неудача вызовет цепочку катастроф, которые уничтожат всех обитателей этого острова в течение шестидесяти одного часа.

Адиль берет нож и смотрит на кривое отражение своего лица в клинке. Его начинает бить сухой кашель, брызги крови падают на металл.

– То есть ты хочешь, чтобы я убил ее до начала эксперимента, да? – понимает он, вытирая большим пальцем кровь.

– Я не способна хотеть, – напоминаю я ему. – Я создана, чтобы выполнять правила Ниемы, а ее правила требуют, чтобы я защищала человечество от любой угрозы.

– Даже если эта угроза исходит от самой Ниемы?

– Даже если эта угроза исходит от самой Ниемы, – подтверждаю я.

Клара бросается вперед и ловит Хуэй за руку, когда камни уже катятся у той из-под ног и с грохотом осыпаются с крутого обрыва слева от них. Крепко обнявшись и спрятав лица на плече друг у друга, подруги слушают звуки камнепада, а когда все стихает, обе нервно окидывают взглядом бескрайнюю равнину, которая лежит далеко внизу, словно лоскутное одеяло.

– Нет, – говорит Хуэй, качает головой и снова отводит взгляд от открывшейся им картины.

Хуэй никогда еще не бывала выше третьего этажа общежития и не знала, что она, оказывается, очень не любит высоту.

Кальдера уже рядом, но козья тропа здесь круче, чем в других местах, а почва очень коварна. Тея уже ушла вперед и почти растаяла в мареве, дрожащем над горячими камнями, а Хуэй и Клара все копошатся позади нее. Солнце едва перевалило за полдень, и сейчас самое жаркое время дня. Кажется, что их покрытую волдырями кожу отделяют от раскаленного светила считаные дюймы, а единственная на всю округу тень – лишь та, которая тянется по пятам за ними.

Клара, впрочем, справляется, а вот Хуэй тяжело дышит и едва переставляет ноги. Ей нужен отдых, но она стесняется попросить об этом Тею. Я предлагаю замолвить за нее словечко, но Хуэй отказывается. Обычно я не обращаю внимания на подобные мелочи, но пульс у Хуэй нормальный – с учетом нагрузки, – сердцебиение ровное, дыхание незатрудненное. Мне вменено в обязанность наблюдать за самочувствием жителей деревни, но, пока прямой угрозы здоровью нет, я позволяю им поступать по-своему.

– Ну как, лучше? – спрашивает Клара подругу и, лишь убедившись, что та твердо стоит на ногах, отпускает ее руку.

– Ненавижу высоту, – отвечает Хуэй.

– Понятно, – соглашается Клара и протягивает Хуэй фляжку с водой.

Та отказывается:

– Мы и так отстали.

– Ну и что, мы же знаем, где вулкан, – с готовностью отвечает Клара. – Переведи дух. Когда придем, тогда и придем.

Хуэй с благодарностью принимает фляжку из рук подруги и делает глоток. Тепловатая вода течет у нее по подбородку.

Пока она пьет, Клара оглядывает участок под ними в поисках вагона, в котором они провели ночь, но тот словно растворился в коричневых и зеленых оттенках земли и леса. Между ними и лесом кружит орел, поднимаясь в том же восходящем теплом потоке, который обдувает сейчас лицо Клары.

Она сияет от восторга, у нее кружится голова от всего, что с ней происходит.

Всю свою жизнь она просыпалась в деревне и засыпала в деревне, даже не подозревая, что может быть по-другому. Но за последние дни она увидела темные леса и золотые пляжи, шахты, полные летучих мышей, и песчаные бухты, где резвятся дельфины.