– Ты, – произнёс Вольф и указал на дрона в виде квадратной коробки на шести колёсах. – Иди сюда.

Это был дрон-уборщик с двумя манипуляторами и мусорным контейнером. Эти механизмы продолжали работу даже во время бунтов, и никто их не трогал: во-первых, они были очень тяжёлыми и украсть такого было невероятно сложно. Во-вторых, их собирали из деталей, которые подходили только к муниципальным дронам, и никто не хотел ими торговать.

– Он не поедет, – сказал Дарвин. – Эти штуки никогда не слушают, у них даже микрофона нет.

Но к удивлению Дарвина, дрон изменил свою траекторию и покатил в их сторону. Выглядело так, будто незнакомец в пончо отдавал ему мысленные приказы. Устройство весом в несколько центнеров сейчас направлялось к ним, словно собака, взявшая команду «к ноге». Оранжевый дрон целиком покрывали царапины и отметины от ударов. Его разрисовали граффити в виде неразборчивых надписей на разных языках. Из резиновых колёс торчали осколки разбитого стекла и острые куски металла. Дрон этого совершенно не замечал.

– Спускайся и встань у того парня, – приказал Вольф, и дрон направился вниз по ступенькам.

У него был довольно высокий центр тяжести, и Дарвин думал, что тот вот-вот перевернётся и, вместо помощи Бартону, полетит на него всем своим весом. Однако со ступенями дрон справился и остановился где велено.

– Как вы это делаете? – спросила Изабелла. – Эти дроны не слушают людей.

– Не всех, – подтвердил Вольфрам. – Лишь некоторых.

Вместе с Изабеллой и Вольфрамом Дарвин поднял Бартона и положил на крышу мусорного контейнера с колёсами. Сколько бы тот ни уверял, что его лишь слегка задело, рана оказалась достаточно серьёзной: под ним натекла целая лужа крови.

– Идём, пора вылечить вашего друга, – продолжил мужчина в пончо.

– Нам нельзя в больницу, – ответила Изабелла. – Там понадобится айди, а мы скрываемся.

– В таком случае выбор у вас небольшой. Следуйте за мной.

Вольфрам направился вниз по лестнице обратно к подземной дороге. Его чёрное пончо с капюшоном, спускающееся до коленей, колыхалось на вырывающемся наружу ветру. Он повёл их в северную часть города, в сторону от того места, куда они изначально направлялись.

– Держись, скоро тебя вылечат, – говорила Изабелла и гладила Бартона по руке. Тот стал настолько слаб, что заснул, несмотря на шум мчащихся по дороге дронов.

– Вы хотите пожениться? – спросил Дарвин. Он не знал, как по-другому уточнить, кем друг другу приходятся Бартон и Изабелла. Слишком сильно его мучил этот вопрос.

– Что? – удивилась Изабелла.

– Вы любите друг друга?

– Конечно, любим, разве это не заметно?

– Нет, я имею в виду… – задумался Дарвин. – Любите ли вы друг друга как муж и жена, а не как друзья.

– Почему ты задался этим вопросом?

– Вы очень странная пара.

– Наверное, да, – согласилась Изабелла.

– Разве любящие люди не говорят это друг другу?

– Говорят, если это обыкновенные люди в нормальной ситуации. Чед никогда мне этого не говорил, но я знаю, вижу это по его глазам. Сентименты тяжело даются бывшим военным, у которых не было времени на личную жизнь. Но он раскроется, я верю в это, нужно лишь подождать.

– А ты говорила ему, что любишь?

– Нет, – ответила Изабелла с грустью. – Я тоже замкнутая. Мы как два куска чёрствого хлеба. Снаружи грубая корка, а внутри нежная мякоть. И ни один из нас не знает, как сделать тот самый первый шаг.

– Ты не выглядишь замкнутой, – заметил Дарвин. – Ты похожа на мою сестру, такая же красивая и жизнелюбивая. Ты точно не чёрствая булка.

– О, спасибо, – усмехнулась Изабелла. – Можешь не верить, но мне всю жизнь не везло в любви.