– Зря я тебя послушал! Надо было и дальше ехать вдоль просеки. Давно были бы на месте.

– А кто у нас старший? – Эрнст не преминул тут же огрызнуться. – Ты сам принимал решение и нечего теперь на меня сваливать!

– Ладно, не заводись. Возвращаемся на дорогу.

– Это что получается, столько времени впустую? Вот уж нет! – Эрнст дернул поводья в сторону и стал активно работать пятками, заставляя лошадку вылезти из проторенной тропы на снежную целину. Поравнявшись с Шаппером, он продолжил:

– Ты можешь поворачивать, а я пойду вперед. Вот увидишь, через полчаса я буду сидеть у печки, наслаждаться теплом и ждать, когда заварится кофе.

– Эрни, не дури. Мы поворачиваем. Это приказ!

Разговор был окончен, ефрейтор развернул лошадь и двинулся обратно. Эрнст, выждав паузу, направился за товарищем. Теперь солдаты держались на расстоянии друг от друга. Один ехал, молча размышляя о чем-то своём, второй же продолжал вполголоса возмущаться. Обиженно шмыгая носом, Эрни досадовал:

– Что за несправедливость? Пехота, закутавшись в шинели, прячется у себя в окопах. Каждые четверть часа они бегают в теплый блиндаж греться. Артиллеристы вообще на улицу носа не показывают – отстрелялись и в избу. Все сидят по норам. Даже русских не слышно! И только мы, как проклятые, должны мотаться весь день на холоде, обеспечивая связь… Будь она неладна вместе с этими ледяными дебрями и бесконечными морозами!

Йохену надоело слушать нытье товарища. Он напомнил другу о том, что в здешних лесах полно выходящих из окружения красноармейцев – эти люди представляют собой замерзшие, голодные банды, плохо вооруженные, но от этого не менее опасные, и встреча с ними не входит в его (Шаппера) планы.

– Поэтому не мешало бы тебе заткнуться! – подытожил Йохен.

Он хотел добавить что-то еще, но внезапно смолк, привстал на стременах и застыл, прислушиваясь к лесу. Заметив такое, Хельвиг натянул поводья и остановил лошадь.

– Ты чего? – настороженно прошептал он.

В ответ ефрейтор быстро вскинул руку, приказав товарищу молчать. Эрни начал озираться по сторонам. В какой-то момент он уловил легкий запах дыма. Лошади, почуяв близость жилья, стали шумно втягивать морозный воздух, вскидывать седые от инея морды, резко фыркать, водить ушами и переминаться с ноги на ногу.

Кроме звуков, издаваемых лошадьми, ничего не было слышно.

– Что там? Деревня? – Эрнст с трудом перекинул ногу через пятнистый круп и спрыгнул на снег. Его ботинки полностью зарылись в сугробе.

– Подержи лошадей, я схожу посмотрю.

Шаппер еще некоторое время прислушивался, затем сполз с седла и, приняв поводья, предостерег товарища:

– Будь осторожен, из леса не высовывайся. В деревню не входи. Как осмотришься – сразу назад!

Эрнст только отмахнулся:

– Да ладно тебе…

Он подтянул ремень карабина и медленно двинулся туда, где в просветах между широкими елями угадывалось открытое пространство.

Со спины молодой человек выглядел нелепо. Белый маскировочный балдахин, одетый поверх трофейной телогрейки, треугольный капюшон, скрывающий голову, толстая шея, обмотанная шарфом в несколько оборотов. Стеганые ватные штаны и разъехавшиеся, кое-как зашнурованные ботинки с торчащей из них соломой. На руках огромные и плоские, как две лопаты, варежки, внутри которых еще и пара шерстяных перчаток. Только портупея с подсумками и карабин выдавали в этом странном чучеле солдата. Его неуклюжая фигура вскоре затерялась среди деревьев. Эрнст осторожно, без суеты продвигался вперед. Каждый метр по глубокому снегу давался с трудом. Прежде чем сделать очередной шаг, молодой человек высоко задирал ногу, вытаскивая ее из сугроба. При этом он изо всех сил старался сохранить равновесие, балансируя в неудобном положении. Очень скоро Эрни почувствовал, что ему становится жарко. Он скинул с головы капюшон и постарался ослабить шарф, который подобно питону туго стягивал шею.